Очень осторожно Вилл снял с нее корону, чтобы можно было убрать заколки, удерживающие на длинных каштановых волосах Аделизы вуаль, но потом опять опустил корону ей на голову и отступил на шаг, любуясь.
– Никогда не видел такой красоты, – восхищенно проговорил он.
Пока он разглядывал ее, Аделиза стояла не шевелясь. Его учащенное дыхание и заблестевшие глаза разожгли в ее чреслах ответный огонь.
– Я рад, что вы попросили прогнать всех, – признал Вилл. – Ведь с ними я не смог бы увидеть вас такой.
Он снова приблизился к Аделизе, приложил одну ладонь к ее щеке и поцеловал в губы. Его рот был горячим, она ощутила тепло и мощь его тела. Это хорошо, отметила Аделиза про себя. Считалось, что женские телесные соки холодны и вытягивают из мужчины силу. Нужно было дополнить их мужским жаром, и если у мужчины соки недостаточно горячи, то его семя могло не дать всходов. Она знала об этом, так как прочитала все медицинские труды, пока пыталась зачать от Генриха. Поцелуй полностью захватил ее, по телу разлилась приятная истома. Сила рук Вилла тоже доставляла ей удовольствие. Он обнимал ее с той же нежностью, с какой держал ее корону, и в его объятиях ей было спокойно и уютно.
С трепетной церемонностью Вилл оторвался от нее и, подойдя к кровати, откинул покрывала, приглашая супругу лечь. Когда она устроилась на подушках, он сел со своего края и, деликатно отвернувшись, стал раздеваться. Взгляду Аделизы открылись широкие плечи и крупные расслабленные мышцы дремлющего льва. Совсем не таким был Генрих – коренастый, с объемным животом и морщинистой кожей. Вилл же – молодой мужчина, крепкий, страстный. Он обернулся к ней, и Аделиза едва не ахнула при виде могучей груди и ленты курчавых волос, уходящей к чреслам. О да, очень крепкий и очень страстный. Она не знала, то ли отвести глаза, то ли продолжать смотреть в немом изумлении. Но затем взлетели и упали простыни, и Аделиза была спасена от необходимости принимать решение.
– Я должен признаться вам в одном грехе, если это грех, – произнес Вилл, склоняясь над ней.
– Тогда вам нужно пойти к священнику, – шепнула Аделиза.
Зачарованная его гладкой кожей, она протянула руку и коснулась его плеча, повела вниз по твердо очерченным мускулам, пока кончики пальцев не запутались в блестящих темных завитках. У нее захватило дух.
– Священник мне не поможет, – возразил Вилл. – Я хочу, чтобы вы стали моим исповедником и выслушали меня.
– А если я не смогу даровать вам прощение? – Она играла с кудрями, ниспадающими с его лба.
– Тогда я погиб. – Он положил ладонь ей на талию. – Сознаюсь в том, что давно люблю и желаю вас. Вы так прекрасны. Сознаюсь в том, что завидовал вашему супругу-королю, хотя знал, что вы так же недосягаемы для меня, как звезды в небесах. И вот теперь вы моя, и я не могу поверить своему счастью. Часто ли бывает так, чтобы человек мечтал о звезде и его мечта сбылась? Вы сияете, и я ослеплен.
Она обвела пальцем контуры его губ. Эти слова – сокровище. Генрих не говорил ей ничего подобного. Когда он ложился с ней, это было сугубо для воспроизводства. А привлекали Генриха только полные, пышногрудые женщины, спелые, как наливные яблоки.
– Вы такая изящная и хрупкая, – шептал Вилл. Он гладил ее по бедру, не отрывая глаз от тела Аделизы. – Я боюсь дышать из страха, что вы улетите.
– Я достаточно крепка, чтобы выдержать ваш вес. – Ей казалось, она тает под его жарким взглядом. – И я дарую вам прощение. – Аделиза прильнула к нему всем телом, прижала губы к его ключице, спрятала лицо и услышала, как Вилл судорожно выдохнул над ней.
С Генрихом соитие часто причиняло ей неприятные ощущения. Он действовал прямолинейно и решительно, ожидая, что она удовлетворит его желание. А для Аделизы сношение было обязанностью, которую она с готовностью исполняла, потому что такова воля Божья и потому что таков супружеский долг, однако никогда не понимала, почему близость зажигает искру в глазах некоторых людей и вводит их в грех. Порой ей было так больно, что она потом плакала, уткнувшись в подушку, и считала саму себя виноватой. Ученые мужи писали, что женщине, желающей зачать, нужно высвободить свое семя, внешним проявлением чего является содрогание в приступе наслаждения. За все годы брака с Генрихом с Аделизой такого никогда не случалось, но теперь, лаская пальцами гладкую теплую кожу Вилла, слыша его негромкий стон, она начала дрожать от невыразимо приятных ощущений.
Ей захотелось изучить его тело, и в той же степени Вилл жаждал познать каждый ее уголок.
– Моя, – шептал он, обхватывая ее груди и поглаживая большими пальцами соски, – моя, – повторял он, целуя ложбинку между грудями и тонкую шею. – Теперь вы моя королева.
Аделиза изгибалась навстречу его прикосновениям и забывала дышать. Она и не знала, что рот и руки мужчины могут сотворить с ее телом такое чудо. Это была поэзия, песнь песней, воспевающая чувственность и бесконечно растущее напряжение экстаза. И само соитие, во время которого Аделиза приучила себя замирать и терпеть, произошло будто само собой, на едином дыхании, во взаимном наслаждении. Никогда еще не испытывала она такой полноты ощущений. Вилл опирался на руки, чтобы не придавить ее, и не вторгался в нее со всей мощью своего тела, а обращался с ней нежно и называл своей королевой, своим светом и счастьем.
Аделиза вскрикнула под ним и затрепетала в его объятиях; вновь и вновь накатывали на нее волны наслаждения. Она вцепилась в него и почувствовала, как Вилл напрягся и дернулся. Эта часть была хорошо ей знакома и в то же время восхитительно нова. И даже после этого он не упал на нее, только зарылся лицом ей в плечо и попытался отдышаться, будто пробежал через целое поле в доспехах. Спустя мгновение Вилл вышел из нее и лег на бок.
Она сомкнула ноги и повернулась к нему, он же взял ее руку и осыпал поцелуями ее ладонь и кончики пальцев.
– Это было изумительно, – сказал он с широкой улыбкой. – Поистине изумительно.
– Да, – эхом откликнулась она, – поистине изумительно.
Аделиза пыталась осознать, что же это было, и только диву давалась. Маленькие, приятные отголоски недавних ощущений все еще пробегали по ее телу. Раньше она видела, как смеются люди после близости, и гадала, счастливы ли они и почему. Ей их чувства были совершенно непонятны, в чем Аделиза винила лишь себя, но теперь и она это испытала. Если замечательные спазмы, сотрясавшие ее только что, означают, что ее тело испустило семя, чтобы оно соединилось с семенем Вилла, то первое условие зачатия исполнено. Может, на этот раз все получится и с этим новым мужчиной и в новом браке Господь одарит ее большим животом. Закрыв глаза, Аделиза представила себя в положении, гордую и отяжелевшую от растущего плода.
