— Я сказал вам, — Син прищурил темные глаза, — у меня нет желания принадлежать ни вам, ни кому-либо другому.
У Калли внутри все сжалось от досады, ей хотелось заставить его понять, что именно она ему предлагает.
— А я и не пытаюсь завладеть вами или просто предъявить на вас свои права. Я предлагаю вам совсем не это, и мое сердце просто разрывается от того, что вы не можете меня понять. Но, возможно, настанет день, когда вы все же поймете. Если вы должны уйти, уходите. Я не стану вас удерживать. Я останусь здесь и все дни, проведенные без вас, буду скучать. Каждый час я буду думать о вас, гадать, где вы, и беспокоиться, не случилось ли с вами чего-нибудь плохого.
Син стоял молча, с болью слушая ее слова. О нем никто никогда не думал больше, чем просто мимоходом, — даже его братья. То, что предлагала Калли…
Если это была и не любовь, то нечто исключительно приятное.
— Я молюсь и надеюсь, что уже ношу вашего ребенка. И надеюсь, что, когда он вырастет, станет таким же замечательным человеком, как его отец.
Син стиснул зубы. Боль, страдание и желание бурлили внутри его и терзали ему душу, это мучение было невыносимо, оно потрясало и уничтожало его.
— Не говорите мне таких вещей, — проворчал Син.
— Почему?
— Потому что мне невыносимо их слушать. — Он почувствовал, как у него защипало глаза, и, быстро прогнав слезы, вопреки собственной воле протянул руку и накрыл ладонью щеку Калли. — Я не знаю, как любить, Калли. Я не знаю, как быть мужчиной, который вам нужен.
— Вы мужчина, который мне нужен.
Син с проклятием отвернулся. Внутри его все чувства пришли в смятение. Он боялся поверить Калли. Сейчас ей легко говорить, что она останется с ним, но когда он представит доказательства преступлений ее брата, у нее больше не будет такого желания.
Ни один из его родителей никогда не хотел быть с ним; братья — возможно, однако никогда не было случая проверить это.
Слишком часто Сина обижали и предавали. На каждом из его братьев лежала та же вина, что и на Дрейвене: когда Син ради них приносил себя в жертву, каждый из них испытывал приступ облегчения. Это было вполне понятно, и Син их не винил. Но, будучи столько раз в роли жертвенного агнца, он отказывался верить в то, что Калли тоже не отвернется от него. Ее клан был для нее всем, а братья значили еще больше.
Нет, ее слова — это просто ложь, не сознательная, нет, потому что в душе она считала их правдой. Но поверить в них…
В жизни Сину приходилось быть многим: вором, убийцей, голодным нищим, рыцарем и графом, но он никогда не был глупцом и сейчас не собирался выступать в этой роли.
Но когда он смотрел на Калли, ему было трудно помнить об этом, трудно думать о чем-либо другом, кроме того, чтобы просто принять заботу, которую она предлагала.
«Этого нельзя допускать, нельзя».
Син закрыл свое сердце, решив, что сделает то, что должен сделать, а когда с этим делом будет покончено, вернется в Англию — один. Только так.
Он не мог идти наперекор судьбе.
Глядя на одевающегося Сина, Калли обратила внимание на то, как играют его мускулы при каждом движении. Он был великолепен и недосягаем, как небо над ними, и Калли хотелось придумать какой-нибудь способ сократить разделяющее их расстояние.
— Поразительно, как хорошо вы справляетесь со шнуровкой кольчуги без посторонней помощи. Я думала, что у рыцарей обычно есть помогающий им паж.
— У меня никогда не было пажа. — На мгновение застыв, Син продолжил шнуровать кольчугу.
— Правда? — удивилась Калли его признанию. Он всегда был таким спокойным и терпеливым с Джейми, что она не могла представить, почему ему было так неприятно видеть рядом детей. — А почему?
Син только пожал плечами.
Не успев себя остановить, Калли шагнула вперед и ткнула его под ребра.
— За что? — Нахмурившись, Син потер рукой то место, куда она его ткнула.
— У вас на лице опять это серьезное выражение. Помните, что я обещала сделать, если снова его увижу?
— Вы обещали щекотать меня, а не тыкать.
— В таком случае… — Лукаво улыбнувшись, Калли набросилась на него.
Син отступил, даже сквозь кольчугу ощущая щекотку, и, смеясь, попытался схватить жену за руки и остановить, но Калли оказалась проворнее его. Его резкое движение привело к тому, что он запутался в ковре и свалился вместе с Калли на пол. Продолжая смеяться, Син перевернулся и прижал ее к полу своим телом.
— Вы госпожа Безумие, так?
— Да. И я совершенно схожу с ума по вас. Добрыми, нежными глазами Син смотрел на нее, и от его горящего взгляда Калли почувствовала слабость, и у нее остановилось дыхание. Нагнув голову, Син потерся носом о ее нос, а потом поцеловал в губы. Калли судорожно вздохнула. Даже несмотря на то что Син в кольчуге тяжело давил на нее, Калли было приятно ощущать на себе его тело.
Запустив пальцы ему в волосы, Калли притянула его ближе, упиваясь его теплым мужским запахом.
«Не оставляйте меня…»
Безмолвная мольба обожгла ее, и Калли захотелось привязать Сина к себе. Ей было обидно, что она не знает, какими словами или действиями заставить его так же сильно захотеть остаться с ней, как она хотела быть с ним.
Если бы это возможно было сделать.
Закрыв глаза, Син вдыхал свежий аромат лаванды и даже сквозь кольчугу чувствовал, как грудь Калли прижимается к нему. Он так безумно хотел обладать этой женщиной, что это потрясло его. Син отдал бы все, чтобы остаться с Калли, он отдал бы все, чтобы убежать от того, чего хотел от него Генрих.
Калли видела в нем только самое лучшее, и Син со страхом думал о том дне, когда ее мнение о нем изменится.
Рано или поздно свежий бутон любви всегда превращается в нечто другое. Если человеку повезет, любовь расцветает в прочную дружбу, но гораздо чаще она сменяется ненавистью. Сейчас Калли его не знает, но если он останется и ей станет больше о нем известно, она ясно увидит его недостатки и станет презирать его. Син не мог пойти на это, потому что в душе знал, что только она одна может его погубить. Сила, которой обладал взгляд Калли, могла причинить ему больше вреда, чем любой враг или целая армия. Только Калли имела власть над его замкнутым, настороженным сердцем.
— Нас ждут внизу, — тихо сказал Син, вставая.
— Говорят, ожидание полезно для души, оно закаляет характер.
— Конечно, — улыбнулся Син, — но вы перешли к таким действиям в отношении меня, что с моей стороны было бы невежливо не насладиться ими.
— Вот как, обвиняете меня? — хихикнула Калли. — Что ж, великолепно. Тогда сейчас мы пойдем, но вечером после ужина вы будете моим. — Она окинула Сина жадным взглядом, от которого у него стало еще жарче в паху. — Полностью моим.
