И не будет больше никаких плотских удовольствий.
Ее мысли вернулись к Кристиану, ее мужу. Прошлая ночь показала, что страсть была с обеих сторон, но должно же быть нечто большее, чем страсть. Она совсем не знала этого солдата, этого виконта, этого наследника графского титула. Каро не сомневалась, что, пообещав держаться от нее подальше, Кристиан сделает это.
Законы и документы — это хорошо, но есть масса историй о женах, которых силой или соблазном заставили отказаться от своих прав. И дети оказывались заложниками в отношениях родителей. В разделенной паре муж всегда имел полный контроль над детьми.
— Каро, — попыталась привлечь ее внимание Диана.
— Извините.
— Нужно основываться на истории, уже известной в Йоркшире, — сказала Диана. — Романтичное тайное бегство, отъезд вашего мужа на войну, известие о его смерти. Остальное опустим и сразу перейдем к вашей драматической встрече вчера вечером. Открытие стало для вас ударом. Вы спорили, когда вас прервали. Увы, вы обнаружили, что за десять лет настолько отдалились друг от друга, что не можете выдержать друг друга. Таким образом, вы живете раздельно. Вы согласны?
Их ситуация была далека от спора, но Каро не хватило храбрости это уточнить.
— Да, конечно. Спасибо. Вы все очень любезны.
Она имела в виду и герцога, хотя тот совсем не казался любезным.
Иторн поднялся:
— Ваш муж просил меня передать, мэм, что желает встретиться с вами, если вам нужны его личные заверения.
— Нет, — быстро сказала Каро, подразумевая, что заверения ей не нужны. Она видела, что герцог принял ее ответ за полный отказ. Его и без того суровые черты стали еще тверже.
— Он постарается не беспокоить вас своим присутствием в будущем. — Герцог снова официально поклонился и вышел.
— Кажется, все прошло хорошо, — сказала Диана. — Я велю подать чай?
Хорошо? Каро хотелось разрыдаться. Потом она вскочила на ноги.
— Мы не сказали герцогу о Силкоках. Грандистона нужно предупредить.
— Его смерть упростила бы ваше будущее, — заметил маркиз.
— Что?! Нет!
Он чуть улыбнулся.
— Хорошо, я исправлю упущение. — Ротгар вышел.
— Почему у меня такое ощущение, что я играю в какой-то пьесе? — спросила Каро.
— Весь мир — театр, — процитировала Диана. — Мы можем лишь попытаться выяснить, комедия это или трагедия. Вы хотите, чтобы Эллен отправилась за город с вами?
Никто, казалось, не понимал, что это трагедия. Каро снова села.
— Почему нет? Если она захочет поехать.
Кристиан покинул Конногвардейский полк, возмущенный мнением своего командира обо всей этой истории. Впрочем, он получил отпуск для поездки в Девон, чтобы объяснить все семье. Из огня да в полымя.
Он оправился к Торну, чтобы узнать новости.
— Почему она так на меня злится? — спросил он.
— Ей нужно на кого-то злиться, и ты вызвал эту ситуацию.
— Я вызвал катастрофу. Я действительно думал, что она явилась на бал с целью убить короля. Я знал, что она постоянно лжет и вечно появляется там, где не должна быть.
— Что сделано, то сделано, но мы должны поговорить о Силкоках.
— Да, действительно.
— Ротгар знает о них.
— Они работают на него?
— Нет. Не теряй голову. Он занимался делом твоей жены, пытаясь установить связь между тобой и Джеком Хиллом. И в процессе столкнулся с парочкой, интересующейся тобой. Меня просили предупредить тебя.
— Меня? Не Кэт… Каро? Но тогда почему они сожгли ее дом?
— В приступе злобы, думаю. Ты убил Мура. Будь осторожен.
Кристиан хотел сказать, что Силкоки для него не опасны, но передумал. Есть тайные способы убийства.
— Если я здесь не нужен для юридических дел, то на пару дней отправлюсь домой.
— Полагаю, тебя не убедить поехать в моей карете и с сопровождением.
Кристиан только поднял бровь. Торн вздохнул:
— Я не могу тебя заставить. За американцами я присмотрю, но… По крайней мере останься здесь на ночь.
— Хорошо, — поморщился Кристиан. — Следи и за ней, Торн. За моей женой. Они навредят ей, если смогут.
— Ротгар этим занимается.
— Я не доверяю ему. Позаботься о ней.
Каро хотелось спрятаться в своей комнате, забиться под кровать, например, но она знала, что все глаза в доме обращены на нее, поэтому пыталась притворяться, будто все в порядке. К сожалению, Эллен ей не помощница.
Диана занимала их обеих канцелярской работой, связанной с благотворительной деятельностью. Когда дело касалось проституток и незаконнорожденных, Эллен неодобрительно бурчала. Для нее бедняки делились на достойных и недостойных, и грешники заслуживали ходить в рубище и посыпать голову пеплом. Каро никогда не понимала, как можно возлагать вину на детей.
Несколько человек попытались нанести визит, но им было отказано. Письма шли потоком. Диана просматривала каждое, велев секретарю отправлять дежурные ответы. Каро не знала, есть ли послания, адресованные лично ей, но была рада не иметь с ними дела. Она чувствовала себя словно в осажденной крепости.
Когда Эллен в два часа получила записку и, извинившись, отправилась на обед к леди Фаулер, Каро вздохнула с облегчением.
— Там она найдет единомышленников, которые разделят ее возмущение, — с мрачной иронией сказала она Диане.
— И мы отдохнем от ее недовольства.
— Извините.
— Не имеет значения. Давайте спокойно пообедаем. Ротгар еще не вернулся, наверняка он занят тем, что нейтрализует последствия.
Обед оказал удивительно успокаивающее действие. Каро и Диана даже нашли веселые темы для разговора. Вернувшись домой, лорд Ротгар уединился с женой, и Каро снова впала в уныние. Она была в таком скверном состоянии, что обрадовалась возвращению Эллен.
Та изобразила мину гувернантки-наставницы.
— Каро.
— Да?
— Я думаю, что перед отъездом из Лондона вам следует поговорить с лордом Грандистоном.
— Что? Нет.
— Какая вы упрямая. Только подумайте, он ваш муж и отказывается от своих прав. Разве вы не должны поблагодарить его?
— Это совет леди Фаулер? Я удивлена.
— Это то, что следует сделать.
— Я напишу ему, — пообещала Каро.
— Вы знаете, что так не полагается.
— Эллен, было бы ужасно неловко встретиться с ним, особенно теперь. Возможно, позже. Гораздо позже.
— Я вынуждена настаивать.
— Вы мне больше не гувернантка.
Эллен поджала губы, будто борясь со слезами.
— Но я думала, что вы все еще цените мое мнение.
О черт!
— Только если вы останетесь со мной, пока он будет здесь, — сдалась Каро.
