– Ты меня звала, мама?
Кэтрин посмотрела на Сесил и решила сказать ей правду.
– Дорогая, ты заметила… как бы это сказать… некоторую неловкость между Эдвардом и Блузетт? – Сесил неохотно кивнула в ответ, и Кэтрин решительно поджала губы. – Блузетт никогда не говорила, почему ей может быть неприятно общество Эдварда?
– Она уверяет, что он ей очень нравится. – Сесил нахмурилась, бросила взгляд на дверь и вздохнула. – Но я боюсь, она говорит это только ради меня. Не могу представить себе, откуда между ними это отчуждение, но оно ужасно меня огорчает. Я люблю их обоих, мама. И мне так хочется, чтобы они подружились.
Тетушка Трембл улыбнулась и ударила тростью об пол.
– Кэтрин, хитрая лиса, ты нарочно отправила их одних прогуляться в саду.
– Ох, мама, как ты замечательно придумала! – Сесил вспыхнула от радости, – Ну конечно, мы должны дать им возможность лучше узнать друг друга, и все уладится. – Она наклонилась и поцеловала Кэтрин в щеку.
– Сомневаюсь, – пробормотал Месье и тут же осекся, сообразив, что невольно высказал свои мысли вслух.
– Вы полагаете, что нельзя смешать сажу и мрамор? Да, Месье?
– При всем моем уважении, мадам, я сомневаюсь, что такое возможно.
– Вы говорите загадками, Месье, – сварливо проворчала Трембл. – А я терпеть этого не могу.
Все замолчали, и в наступившей тишине послышались звуки разговора в саду. Дамы заговорщически переглянулись.
– Дадим им еще несколько минут, прежде чем ты присоединишься к ним, – решила Кэтрин, вглядываясь в темноту за окном. – Скажи мне, дорогая, чувствуешь ли ты боли в ногах?
– Нет, мама.
– Когда ты снова сможешь ездить верхом, мы прокатимся в Ислингтон и проскачем галопом по полям мистера Джоунса. Ты помнишь, как мы катались в прошлом году?
– Мама, дорогая, – тихо сказала Сесил, – если ты собираешься ждать, пока я встану на ноги, ты никогда не сможешь прокатиться верхом.
– Я не хочу, чтобы ты так говорила, Сесил. Доктора могут ошибаться. – Кэтрин высоко вскинула голову. – Раз я сказала, что ты сможешь ходить и ездить верхом, так и будет. Мы еще…
– О Господи! – воскликнула тетушка Трембл и прижала руку к груди. – Мы не научили Блузетт ездить верхом!
– Вы сомневались, что я умею играть на фортепьяно, не так ли? – проворчала Блу, ожидая, что герцог станет это отрицать.
Они медленно шли по посыпанной гравием дорожке, стараясь не касаться друг друга. Теплый вечерний воздух был напоен ароматом роз, и Блу невольно вспомнила душистое розовое мыло и жаркую ночь в тропиках. Все это было так давно. Целую жизнь тому назад. Как и сегодня, в ту ночь светила полная луна. Серые глаза Томаса оставались в тени, а откинутые со лба волосы сверкали в серебристых лучах.
– Признаюсь, ваши успехи повергли меня в смущение, мисс Морган, – насмешливо ответил герцог.
– Вот дьявольщина! Томас, вы были не правы. Так признайте это. – Девушка вздернула подбородок и окинула герцога презрительным взглядом. – Несмотря на ваши пророчества, теперь я настоящая чертова леди, вот так-то!
– Настоящая чертова леди? Это верно. – Веселый смех герцога заставил Блу заскрежетать зубами.
Ее лицо, скрытое в тени, вспыхнуло от гнева. Почему, стоило ей увидеть герцога, как к ней вновь вернулись старые привычки, от которых она, казалось бы, давно успела избавиться? Нужно было хорошо подумать, прежде чем сказать «чертова». Ей так хотелось сбить спесь с этого надутого индюка. Ничего, жизнь идет своим чередом, и кому-то наверняка удастся когда-нибудь взять над ним верх, И почему бы не Блу?.. Она еще заставит его испытать такое же унижение, какое пришлось пережить ей самой.
Они миновали роскошный цветник леди Кэтрин, и лунный свет выхватил из темноты лицо Томаса. Его улыбающиеся губы, такие соблазнительные и желанные.
– Готов признать, вы добились многого. Никто, увидев вас сейчас впервые, не догадался бы, что вам пришлось проделать такой сложный путь.
– Я знаю, – с явным удовольствием согласилась Блу. Он все-таки признал ее победу. Блу столько раз представляла себе эту минуту. Немного помедлив, она добавила: – Спасибо за ваши слова.
– Бо Билли гордился бы вами.
– Ага, – тихо пробормотала она. Они прошли аллею до конца и приблизились к каменной ограде. Блузетт обернулась и встретила пристальный неподвижный взгляд герцога. Чувствуя смущение и неловкость, она прикрылась веером. – Почему вы так странно смотрите на меня?
– Вы превратились в прекрасную женщину, Блу. – На мгновение взгляд Томаса задержался на ее груди, но герцог тут же овладел собой и поднял глаза. – Еще несколько недель, и вы встретите и завоюете массу поклонников.
Черты Томаса исказились. Блу видела перед собой его губы и не могла думать ни о чем другом. На нее вдруг нахлынули воспоминания. Какими горячими были эти губы, как нетерпеливо прижимались они к ее губам. Внезапно колени ее ослабели. Блу почувствовала непреодолимое желание броситься на грудь Томасу, покрыть поцелуями его лицо, шею, волосы, вобрать в себя его запах. Этот незабываемый запах, который преследовал ее даже во сне. Почувствовать вкус его губ. Целовать его снова, и снова, и снова.
Она перевела дыхание и сжала руки в кулаки. Нет! Никогда больше она не бросится к нему на шею. Она не даст ему еще раз отвергнуть ее и унизить. Если кому-то и суждено изведать горечь поражения, так это ему, но не ей.
Блу жаждала мщения. Большую часть жизни она прожила среди людей, не признававших иных законов. Да, этот закон был ей хорошо знаком. Она хотела, чтобы герцог на собственной шкуре почувствовал, что это такое, когда твое тело пылает от желания, а от тебя отвернулись. Так пусть теперь он сам почувствует настоящую боль. Пусть просительно заглядывает ей в глаза, изнемогая от страсти, как это было с ней. И тогда… о, тогда она посмеется. Она оставит его в одиночестве дрожать от неутоленного желания и обиды. Она бросит его, как он когда-то поступил с ней.
Прищурив глаза, Блу бросила на герцога оценивающий взгляд. Ее решимость окрепла. Она вдруг почувствовала прилив уверенности. До сих пор она не отдавала себе отчета, насколько поразительным было ее превращение. Теперь же, глядя в потемневшие серые глаза, она прозрела. Да, леди Кэтрин, Сесил и тетя Трембл много раз говорили ей об этом. Но Блу не придавала значения их словам, видя в них лишь желание ободрить и подстегнуть ее. Но у Томаса не было причин лгать ей. В его глазах отражались подлинные чувства, и Блу угадала правду.
Томас смотрел на нее как на представительницу своего круга. Оба они знали, что это не так. И все же внешне Блу ничем не отличалась от тех женщин, которые могли бы вызвать интерес герцога. Молодая леди ослепительной красоты, которую видела Блу перед собой в зеркале, вовсе не была призраком. Теперь, ловя свое отражение в восхищенных глазах мужчины, Блузетт Морган наконец поверила в то, что она прекрасна.
