От головокружительного ощущения собственного могущества у Блу задрожали руки, и она спрятала их в складках юбки. Сделав грациозный поворот, она взглянула на освещенные окна особняка.
– Что могло так задержать Сесил? – беспечно спросила она, чувствуя легкие угрызения совести. Впрочем, напомнила она себе, покорив Томаса, она его отвергнет, а Сесил никогда об этом не узнает. Идя по дорожке впереди герцога, Блузетт запрокинула голову и рассмеялась. Наконец-то она поняла, что значит «разговаривать задницей». Зная, что герцог наблюдает за ней, она невольно изменила походку. В ее движениях стало больше соблазна, дерзости, вызова. Теперь она всегда будет так ходить. Как и все остальное, чему научилась Блу, новая походка станет частью ее самой.
На ступенях, ведущих к застекленной двери гостиной, Блу обернулась, чтобы бросить обольстительный взгляд на свою жертву. Ее щеки горели от возбуждения, а глаза сияли. Не заботясь о том, что их могут увидеть, Томас шагнул к ней и так крепко сжал ее плечи, что девушка едва не вскрикнула.
– Ты понимаешь, что ты делаешь? – хрипло спросил он. Его серые глаза сверкали от гнева, словно два раскаленных солнца. Жар его тела обволакивал ее, жег, проникал в ее плоть. Они оба тяжело дышали, и Блу почувствовала запах вина, смешавшийся с ее дыханием. Влажная волна желания прошла по ее телу, когда Томас коснулся ее.
– Отпусти меня! – прошипела она сквозь зубы. Его губы были так близко, что Блу мгновенно перенеслась в прошлое, когда они стояли у порога его каюты и Томас целовал ее. С трудом переведя дыхание, она ощутила аромат его туалетной воды, легкий дух сигарного дыма, рисового крахмала и едва уловимый запах пота. От этого у нее закружилась голова.
– Ты затеяла опасную игру, Блу, – сердито прошептал герцог.
Блу храбро выдержала взгляд Томаса и высвободилась из его рук. Разгладив юбки, она подняла дрожащие руки к волосам, отлично сознавая, что этот жест выгодно обрисовывает ее грудь. Выражение лица герцога изменилось. Улыбнувшись в ответ на хриплый возглас, который у него вырвался, Блу обернулась, чтобы приветствовать Сесил. Моутон и Месье только что вывезли ее кресло на террасу.
Блузетт ликовала. Это был час ее триумфа. Герцог прикоснулся к ней, а она потребовала, чтобы он ее отпустил. Это была победа. Очень маленькая, но все же победа. И это только начало. Застав Томаса врасплох, она прочла в его глазах, что сможет насладиться местью, стоит ей только захотеть. Ей-богу, теперь он заплатит за все.
К облегчению Томаса, Блу не задержалась в саду. Она извинилась и поднялась в гостиную. Несколько минут спустя на одном из верхних этажей засветилось окно и показался силуэт горничной. Герцог поднял голову и нахмурился. Он не желал знать, какая из комнат – спальня Блу. Опустив глаза, он встретил взгляд Месье. Короткое мгновение мужчины изучали друг друга, потом рука Томаса потянулась к жилетному карману в поисках сигары.
– Ты не против, если я закурю? – спросил он Сесил. Ему мучительно хотелось чем-нибудь занять руки.
– Ты же знаешь, – улыбаясь, ответила девушка.
– Вы не хотите присоединиться ко мне, Месье?
– Спасибо, с удовольствием, – прошептал француз, беря тонкую карибскую сигару.
Сесил закрыла глаза и вдохнула запах роз и табака.
– Какой чудесный вечер. Здесь гораздо свежее, чем в доме. – В лунном свете волосы девушки казались серебряными, а гладкая кожа белой, как молоко.
Прислонившись к ограде, Томас ласково улыбнулся Сесил и с удивлением подумал, что она никогда не заставляла его трепетать от страсти. Эта красивая и милая девушка была готова на все, лишь бы доставить ему удовольствие. Ни с одной другой женщиной ему не было так хорошо, как с ней. За одним исключением. Томас невольно посмотрел на окна верхнего этажа. С Сесил можно было разговаривать о чем угодно. У них было так много общего, и все в ней нравилось Томасу.
Он с нежностью смотрел на Сесил, но в его сердце не было страсти. Когда он думал о том, что им когда-то придется разделить постель, его охватывало предвкушение чего-то приятного, но отнюдь не нетерпеливое желание обладать ею. Если бы он вдруг узнал, что у нее не может быть детей или что она не способна испытать чувственного наслаждения, он искренне сожалел бы об этом, но не впал бы в отчаяние.
– О чем ты думаешь, Эдвард?
Он думал о том, что никогда не видел Сесил обнаженной, никогда не прикасался к ее телу. Они лишь обменивались невинными поцелуями, в которых не было и намека на страсть. Стараясь не смотреть на окна верхнего этажа и мелькающие в них тени, он опустился на колени у кресла Сесил и взял девушку за руку.
– Ты ведь знаешь, я никогда намеренно не сделал бы ничего, что могло бы тебя ранить, правда, Сесил?
Она удивленно подняла тонкие брови и рассмеялась.
– Ну конечно. Почему ты спрашиваешь меня об этом?
– Ты всегда была для меня любимой сестрой. И я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я всегда буду заботиться о тебе. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться.
– Я знаю это, милый Эдвард. – Откинувшись на спинку кресла, она нахмурилась и вгляделась в его лицо. – Что-то не так?
– Нет. Все хорошо. – Он дал слово и никогда не отступится от него.
Томас поднялся с колен и заметил Месье, который так внимательно наблюдал за ним, что даже забыл про свою сигару.
На губах Сесил мелькнула та особая улыбка, которая всегда появлялась, когда девушка хотела о чем-то его попросить.
– Мы с мамой надеемся на твою помощь.
Томас рассмеялся и покатил кресло Сесил к двери на веранду.
– Ты же знаешь, я не могу ни в чем тебе отказать.
– Мы бы хотели, чтобы ты научил Блузетт ездить верхом.
Герцог заколебался всего на одно мгновение, но эта пауза не укрылась от внимательных глаз Месье.
– Кажется, я слишком поспешно согласился, – сказал он минуту спустя, гася сигару сапогом. – К сожалению, в ближайшие несколько недель я буду слишком занят.
– Ну пожалуйста, Эдвард, – взмолилась Сесил, протягивая к нему руки. – Неужели ты не можешь перенести свои дела? Блузетт должна научиться ездить верхом.
– Может быть, с этим справится Месье?
Француз в нерешительности откашлялся. В его глазах за стеклами очков промелькнуло сочувствие.
– Стыдно признаться, но я никогда этому не учился, ваша светлость.
Томас бросил взгляд на освещенные окна у себя над головой. Черт бы ее побрал. Черт бы побрал эти соблазнительные губы и дразнящие глаза. Звуки ее голоса, ее смех. Кожу, золотистую, как солнечный свет. Волосы, сверкающие, словно звезды на небе. Ее тело, от которого можно сойти с ума.
– Эдвард! Ну пожалуйста, скажи «да»!
Если бы она просила о чем-нибудь другом, он бы с радостью согласился. Но как ему теперь объяснить свой отказ?
