— А мне и не нужно его видеть — я чувствую его запах, — сухо отозвался Саймон.
Доминик рассмеялся.
— Да, в самом деле пахнет перцем.
Мэг глубоко вдохнула пряный воздух и вдруг нахмурилась.
— Что такое? — немедленно спросил ее Доминик.
Она поколебалась в нерешительности, снова вдохнула пряный аромат и смущенно покачала головой.
— Запах слишком слабый для того количества пряностей, какое должны были бы вмещать эти огромные сундуки, — наконец задумчиво произнесла Мэг. — Но, может быть, они просто очень плотно запечатаны.
— Или пряности слишком старые, — жестко сказал Доминик. — Запахи ведь слабеют со временем.
— Они были совсем свежими, — горячо возразила Ариана. — Управляющий постоянно донимал отца бесконечными причитаниями о том, что бесполезно посылать такие дорогие пряности шотландскому варвару, моему будущему мужу, который не оценит их изысканный вкус.
— Странно! — произнес Доминик.
— Вовсе нет, — сухо сказала Ариана. — Барон Дегерр щедр только со своими рыцарями, и то он всегда сетовал на дороговизну подарков. Что же говорить о его дочери, которой суждено было выйти замуж за рыцаря из чужих земель!
— Тогда он должен быть доволен, что вы вышли замуж за достойного норманнского дворянина, — сказал Доминик.
— Доволен? Своей дочерью? — Ариана невесело рассмеялась. — Да это было бы просто чудо, милорд.
Доминик высоко поднял свой факел и осветил оружейную. Тысячи бликов заиграли на мечах, развешанных по стенам, на железных кольчугах, накинутых на деревянные подпорки, на шлемах и боевых рукавицах, аккуратно разложенных по полкам.
В дальнем углу огромной комнаты возвышались семнадцать сундуков, расставленных по величине. Медные листы, которыми были окованы сундуки, потускнели от соленого воздуха, но тяжелые замки были тщательно смазаны и блестели.
Доминик укрепил факел на стене, полез под плащ и отцепил от пояса огромный кошель, в котором находились связка ключей и пергаментный свиток с подробной описью приданого, хранившегося в сундуках, и другими обязательствами брачного договора. Свиток скрепляла тяжелая восковая печать, и такая же печать находилась на крышках сундуков, так что открыть их, не сломав ее, было никак невозможно.
— Сначала взглянем на шелка, — пробормотал Доминик. — Вы видели их, леди Ариана?
— Конечно, сэр. Их цвета могут затмить и радугу. Одни так прозрачны и тонки, что пропускают даже самый слабый лучик света, а другие вышиты так искусно, что кажется, будто это волокна ткани переплелись между собой в прихотливом узоре.
— Да, и впрямь чудесные шелка, — сказал Доминик.
— Если Саймон не против, — продолжала Ариана, — я бы хотела подарить несколько платьев леди Эмбер — она ведь была так добра ко мне. А чудесный зеленый шелк как нельзя лучше подойдет к изумрудным глазам леди Маргарет.
— Решено, мы так и сделаем, — коротко подтвердил Саймон.
— О, это излишне, — попыталась возразить Мэг по Доминик перебил ее:
— Благодарю вас, леди Ариана, это очень любезно с вашей стороны. Мне нравится, когда Мэг надевает зеленое — ей очень идет этот цвет.
— Боюсь только, что эта ткань слишком прозрачна, — предостерегла Ариана. — Я слышала, как отец говорил одному из своих рыцарей, что такая одежда больше подходит для гарема, чем для холодного и чопорного английского замка.
Доминик понимающе ухмыльнулся.
— Значит, это платье мне уж точно понравится, — сказал он. — У наложниц султана была весьма, гм, забавная одежда.
С этими словами Доминик вытряхнул связку ключей из кошеля. С лязгом и стуком они упали на каменный выступ в стене рядом с боевыми рукавицами. Доминик выбрал один из ключей и подошел к самому большому сундуку. Замок неохотно поддался, затем восковая печать сломалась. Медные петли заскрипели, и Доминик, откинув крышку, заглянул внутрь.
— Черт побери, что это такое? — пробормотал он. — Саймон, подойди-ка сюда.
Саймон приблизился к Доминику и окинул содержимое сундука быстрым взглядом. Его факел осветил груды грубых полотняных мешков. Саймон молниеносно выхватил свой кинжал и вскрыл один из мешков.
Оттуда посыпалась грубая серая мука. Саймон набрал пригоршню этой муки, растер ее между пальцами и понюхал с гримасой отвращения. Затем разжал пальцы и высыпал ее на пол.
— Испорчена, — коротко бросил он.
— Ткань? — недоуменно переспросила Ариана, поскольку широкая спина Саймона загораживала от нее сундук.
— Нет, мука, — ответил Саймон.
Доминик принялся рыться в сундуке.
— А шелк? — смущенно спросила Ариана.
— В этом сундуке его нет, — выпрямляясь, произнес Доминик. — В остальных мешках даже не мука, а самая обыкновенная земля.
Испуганно вскрикнув, Ариана протиснулась между мужчинами и уставилась сначала на огромный замок, потом на сломанную печать и снова на замок.
— Печать была нетронута? — спросила она.
— Нетронута, — ответил Доминик.
— Ничего не понимаю. Я собственными глазами видела, как управляющий отца наполнял эти сундуки.
— Сундуки похожи один на другой, — предположил Доминик — Может быть, их случайно перепутали.
Саймон ничего не ответил, взял другой ключ из связки и поискал подходящий замок. Ключ подошел к самому маленькому сундучку. Саймон повернул его в замке, сломал печать и приоткрыл крышку. В воздухе поплыл слабый аромат корицы и гвоздики.
Саймон хранил молчание.
— Ну, что там? — вырвалось у Арианы.
— Песок, — коротко бросил Доминик.
— Что вы сказали? — испуганно переспросила она.
— Песок, — повторил Доминик.
— Но раньше здесь была корица, — добавил Саймон. — Дерево еще хранит ее запах.
— Не понимаю, просто не понимаю, — промолвила Ариана.
Но тон, которым были сказаны эти слова, говорил о том, что она уже все прекрасно поняла.
В молчании, становящемся все более тягостным с каждым вновь отпертым сундуком, Доминик и Саймон осматривали приданое Арианы. Тишину нарушали только скрип петель и стук открываемой крышки очередного сундука, за которыми следовало короткое, но точное описание того, что находилось внутри вместо драгоценных камней, золота, серебра, дорогих мехов, шелков и пряностей.
— Камни!
— Песок!
За этими словами следовали приглушенные сарацинские проклятия.
— Гнилая мука!
— Булыжники!
— Земля!
Ариана едва держалась на ногах — ей вдруг нестерпимо захотелось зажать руками уши, чтобы не слышать ужасную правду.
«Предали! Опять меня предали!»
Когда был вскрыт последний сундук, Доминик, подбоченившись, хмуро обозрел его внутренность: в нем не было ничего, кроме булыжников, все еще хранивших запах моря.
