– С днем рождения, сынок! – Максвелл-старший похлопал Хаммонда по плечу. – Надеюсь, тебе понравится твой новый конь. Его зовут Старфайер. Лучший из того, что я сумел отыскать. Старфайер – мерин, но для паренька это даже надежнее. Своенравный жеребец, которого трудно удержать, тебе ни к чему.
Хаммонд поцеловал отца:
– Спасибо, папа. Конь превосходный. А что это за негр, который на нем прискакал? Я никогда раньше его не видел. Это новый слуга?
– Это еще один подарок тебе на день рождения. – Максвелл расплылся в улыбке. – Этот жеребчик – наполовину мандинго, представляешь? Наполовину мандинго! Я всю жизнь искал настоящего мандинго. Этот хоть и полукровка, но все равно хорош. Он наполовину араб, по отцу, мать у него мандинго. Я купил его вчера у мистера Льюка, заодно с конем. Льюк совсем недавно привез его из Нового Орлеана. Он недавно из Африки, говорит пока с грехом пополам, но все понимает.
Хаммонд спустился по лестнице и потрепал Старфайера по шее; однако, как он ни восторгался конем, он не мог отвести взгляд от нового раба. Наконец голоса фалконхерстских обитателей отвлекли его от разглядывания подарков. Чернокожие снова выкрикивали поздравления, но уже вразнобой:
– С днем рождения, масса Хам! Поздравляем! Он помахал им рукой и снова поднялся на веранду. У отца за спиной стояла Лукреция Борджиа в накрахмаленном белом переднике.
– Лукреция Борджиа! – позвал он ее, стараясь перекричать толпу. – У нас остались с прошлого Рождества лимонные леденцы и шандра?
– Сколько угодно! – ответила она.
– Тогда построй всех и раздай угощение. – Он призвал невольников к тишине. – Благодарю за добрые пожелания. Теперь, когда мне исполнилось шестнадцать, я могу взять на себя больше работы и лучше помогать отцу. Вы – славные негры, гордость Фалконхерста, и я… – Он замялся, не зная, что бы еще сказать. Просто обводил глазами черные лица и улыбался. Наконец он собрался с мыслями. – Сейчас вы выстроитесь, и Лукреция Борджиа выдаст всем лимонных леденцов и шандры. Только не сметь толкаться! Угощения хватит на всех. А потом – за работу!
Еще раз помахав им рукой в знак благодарности, он повернулся к отцу и помог ему спуститься с веранды.
– Давай сходим в конюшню, папа. Ну как, дойдешь?
– Конечно, дойду, – ответил Максвелл, стараясь не отстать от сына.
Хаммонд жестом приказал Омару следовать за ними и сам повел Старфайера. В конюшне он выставил в проход, на солнце, кресло, предназначенное для отца, полюбовался на четвероногий подарок и потрепал мерина по шелковой шее.
– Какой ты славный, Старфайер! Мы будем добрыми друзьями. – Проникновенный тон нового хозяина успокоил взбудораженное животное. Хаммонд сказал отцу: – Хочу проехаться на нем до дороги. Любопытно, каков он на скаку.
Он закинул ногу на седло и жестом приказал Омару подержать для него стремя. Выехав наружу, он не спеша прогарцевал мимо строя невольников, принимавших от Лукреции Борджиа лимонные и шандровые леденцы. Потом легонько хлопнул коня по крупу, пустив его галопом. Быстро достигнув дороги, Хаммонд возвратился к конюшне и передал уздечку Омару.
– Он с норовом, – с сомнением проговорил Хаммонд, выпятив нижнюю губу, – но это, наверное, потому, что он ко мне не привык. Надеюсь, мне удастся его приручить. Кажется, я ему уже нравлюсь.
– Все дело, наверное, в проклятых цветочках у него на шее. Тут поневоле взбрыкнешь! Лошади этого не любят.
Максвелл указал Лукреции Борджиа на розы и гелиотропы у коня на шее.
– Сними это, – велел Хаммонд Омару. – И со своей шеи сними. Тебе и коню нечего щеголять в венках.
– Это все Лукреция Борджиа, – объяснил Максвелл. – Она из-за твоего дня рождения совсем тронулась. Сперва настояла, чтобы я подарил тебе этого коня, а теперь говорит, что и негра следует отдать тебе. Только какой в этом смысл – он ведь так и так твой.
– А мне все равно нравится считать его подарком мне на день рождения. Так ты говоришь, что он наполовину мандинго?
– Именно.
– А звать его Омаром?
– Омаром. Странное имечко, но Льюк сказал, что его надо называть именно так.
Хаммонд поставил рядом с отцовским креслом стул для себя.
– Меня так и подмывает его ощупать.
– Я тебя не осуждаю: я тоже первым делом его ощупал.
– Эй ты, Омар! – позвал Хам. – Поди-ка сюда! – Он указал ему место рядом со своим стулом. – Сними цветы с шеи и тряпку с головы. – Хаму не терпелось перейти к главному развлечению. – Разденься догола. Видя непонимающий взгляд Омара, Хам прикрикнул: – Снимай одежду! Я хочу тебя ощупать. Отец тебя уже щупал, теперь мой черед. Как же это сделать, когда ты одет?
Вопросительно поглядывая на белых, чтобы понять, верно ли он их понял, Омар снял с шеи венок и размотал тюрбан. Хаммонд обратил внимание, как аккуратно он сложил его, а заодно новенькую рубаху и штаны. Раздевшись догола, Омар, прикрываясь ладонью, вытянулся перед Максвеллами.
– Убери руку. Что ты там прячешь? – Хам оттолкнул его руку. – Если мы решили тебя осмотреть, то тебе все равно никуда не деться.
Хам долго осматривал его с головы до ног, потом повернул спиной к себе. Отцу он сказал одобрительно:
– Хорош! Только мне нравятся более сильные.
– Зато у него идеальное телосложение, – возразил Максвелл. – Точь-в-точь как у резвой лошадки! Здоровенные мускулы ему ни к чему. Главное, что он достаточно силен и хорошо сложен.
Хаммонд с сомнением пожал плечами. Потом провел руками по спине Омара, развернул его, провел ладонями по груди, бедрам, ногам.
– Не люблю, когда ниггеры такие волосатые. – Хам как будто вознамерился отыскать в новичке изъяны, хотя на самом деле тот пришелся ему вполне по душе.
– Это потому, что он не настоящий негр. Ты же знаешь, он наполовину араб.
– Что ж, придраться и впрямь не к чему, – гордо заключил Хаммонд. – И внешностью удался.
– А посмотри, что у него между ног! Этот парень будет отменным производителем.
– Но он обрезанный… – опять с некоторым сомнением заметил Хам.
– Говорят, это даже лучше. Обрезанные дадут фору другим производителям.
Хам продолжил осмотр. Поскольку отец обошелся при покупке нового раба без консультации с сыном, он полагал, что обязан проявить въедливость, хотя был вполне доволен покупкой. Изучив тело Омара, он указал ему на мешок с отрубями, стоявший рядом с кормушкой.
– Ну-ка, подними! – приказал он.
Омар шагнул к мешку, весившему фунтов сто, легко вскинул его на плечо и понес по конюшне, а потом остановился, дожидаясь разрешения поставить свою ношу на пол. Только когда Хам кивнул, он избавился от мешка.
– Силенка у него есть, – согласился Хам. – Похоже, у нас появился неплохой бычок, отец.
