Он хотел пестовать ее, баловать, любить. Хотел вместе с ней строить будущее, создать семью. Он допустил в отношении ее немало ошибок и признавал это. Он женился на ней против ее воли, желая заполнить пустоту своей жизни, потребовав от нее, чтобы она родила ему сына, наследника. Но он верил и надеялся, что они переступят через ошибки и пойдут по жизни вместе.
Теперь Лусиан понимал, что это она, Бринн, сама по себе, наполнила его жизнь смыслом. В ее объятиях он нашел счастье. Но сейчас все, что осталось, - это холодная пустота, бесконечная пустота в его душе. И гнев разъедал его душу, наполнял ее ядом.
Лусиан провел рукой по темным волосам. Он понимал, что сходит с ума. Каким он был дураком, если надеялся, что обретет с Бринн счастье! Он пал слепой жертвой ее чарующей красоты. Его обворожила зеленоглазая колдунья с огненными волосами и огненным темпераментом. Она околдовала его. Она будет держать его в плену до последнего вздоха. Но с надеждами… С надеждами покончено.
И все равно он должен попытаться ее защитить. Дом Колдуэллов был окружен его, Лусиана, людьми. Если Грейсон выйдет из дома, то по приказу Лусиана Филипп Бартон отправится за ним следом неслышной и невидимой тенью.
Лусиан займется Бринн. Он не позволит ей подвергнуть опасности их еще не рожденного ребенка. Движимый извращенным желанием поковырять в ноющей, ране, он решил проверить, насколько далеко она готова зайти. Если она была причастна к измене, он должен был увидеть это своими глазами.
Поскольку в платье, в котором она ужинала, карманов не было, Бринн сунула пузырек с сонными каплями за вырез платья, и с тяжелым сердцем вернулась в столовую.
Лусиан сидел, уставившись взглядом в бокал, но при появлении Бринн поднял голову. Собрав всю волю в кулак, она изобразила улыбку и сделала вид, словно не собирается его предавать.
Лусиан протянул руку. Она подошла к нему и села ему на колени.
- Жаль, что Грейсону пришлось уйти, - сказала она, стараясь говорить как можно ровнее.
- Мне не жаль. Я рад, что вечер мы можем провести вдвоем.
- Хотите пройти в гостиную? - спросила Бринн.
- У меня есть более интересное предложение.
Он игриво поцеловал ее в ключицу, ясно давая понять, какого рода предложение он имел в виду. Бринн закрыла глаза. Даже этот невинный поцелуй не мог оставить ее равнодушной. Но так было всегда - одним легким прикосновением Лусиан способен разжечь в ней настоящий пожар.
Однако когда он скользнул губами ниже, к ее груди, она напряженно замерла. Она не могла позволить ему раздеть ее прямо здесь. Упершись ладонями в его плечи, Бринн слегка оттолкнула мужа.
- Не здесь, Лусиан. Слуги…
- Тогда где?
Надо было найти способ заставить его выпить зелье. Бринн взглянула на его бокал, который был почти пуст.
- Вы зайдете ко мне в спальню?
- Я думал, ты уже никогда этого не попросишь. - Руки его скользнули вниз, к ее талии. Он обхватил ее и поставил на ноги. - Иди, любовь моя. Я вскоре к тебе присоединюсь.
Бринн принесла вино в спальню, тщательно прикрыла за собой дверь и поставила поднос на приставной столик. Затем достала пузырек с каплями и замерла в нерешительности. В ней боролись отчаяние, раскаяние, тоска и страх.
Сделав глубокий вдох, Бринн открыла пузырек. Она не имела представления, сколько капель надо добавить в вино, она лишь знала, что доза должна быть достаточно сильной, чтобы Лусиан проспал хотя бы несколько часов подряд. Пробормотав молитву, она наклонила пузырек над бокалом и отсчитала шесть капель.
Только начав раздеваться, она вспомнила, что не успела распаковать багаж. Ей вдруг стало холодно, и она вновь натянула платье. Шелк неприятно холодил тело.
Бринн села на кровать и стала ждать. Скорее бы пришел Лусиан, думала она. Ожидание заставляло ее нервничать стократ сильнее.
Бринн знала, что поступает дурно, обманывая мужа, но выбора у нее не было. Она страшно боялась за него. Она всем своим существом чуяла грозящую ему опасность. Если он попытается задержать преступников, его убьют. Просто убьют, и все. А если она не даст ему выйти из этой спальни, то его не убьют. Все просто.
Она должна была спасти Лусиану жизнь, даже если ради этого ей придется соблазнить его и опоить сонным зельем. Опоить, чтобы не дать ему исполнить то, что он считал своим долгом. Как только Лусиан крепко уснет, она попытается как-нибудь остановить Грейсона. Правда, она пока еще не знала как. Узы крови или узы любви? Какие из них прочнее? Сердце ее рвалось надвое.
Когда дверь, наконец, открылась, Бринн вздрогнула. Ей бросилось в глаза то, что Лусиан был одет так же, как за ужином, если не считать снятого камзола и шейного платка. В вырез сорочки проглядывала мускулистая грудь.
У Бринн перехватило дыхание. Лусиан все еще оставался самым красивым, самым чувственным и желанным мужчиной из всех, кого ей доводилось встречать. Закрыв за собой дверь, он прислонился к косяку. Поза его была грациозно-расслабленной. Он пристально смотрел на нее с загадочным выражением лица.
Бринн судорожно сглотнула и, спустив платье с плеч, дала ему упасть к ее ногам с тихим шелковым шелестом. Под ним она была абсолютно нага.
Она слышала, как Лусиан с шумом вдохнул, и все же улыбка его показалась Бринн натянутой.
Неторопливо окинув взглядом ее обнаженные прелести, он спросил:
- Ты меня соблазняешь, любовь моя?
Бринн попыталась изобразить улыбку и дерзкую и чувственную одновременно.
- Просто я рада видеть вас. Рада, что вы приехали. Она долго смотрела в его глаза, но он по-прежнему стоял, расслабленно прислонившись к двери.
С наигранной беззаботностью Бринн пожала плечами и подошла к столику из красного дерева, на котором стоял поднос с хрустальным графином и двумя бокалами. Налив вино в оба бокала, она взяла их в руки и, подойдя к Лусиану, протянула ему тот, в котором были сонные капли.
Лусиан долго смотрел на кроваво-красное вино. Она чувствовала, как колотится ее сердце. «Пей же!» - хотелось крикнуть ей.
Она почувствовала облегчение, когда муж пригубил вино, и мысленно отругала себя за отсутствие выдержки. Надо взять себя в руки, чтобы волнение не выдало ее. Надо сделать так, чтобы он поверил, что она всего лишь хочет заняться с ним любовью.
- Пришлось ли вино вам по вкусу? - вымученно спросила Бринн, заставив себя сделать глоток из своего бокала.
- Да. Впрочем, французы умеют делать вино, не так ли? Она подняла на него глаза, не зная, почему он упомянул французов. Подозревал ли он ее в вероломстве? Или он намекал на контрабандный промысел Грея? В глазах Лусиана безошибочно угадывалось желание, но в них было что-то еще, тщательно скрываемое. Она поежилась.
