Ничего.
Люси нигде нет.
Полиция. Частные детективы. Слуги Кливдона и Лонгмора. Все были заняты поисками. Они стучали в двери и расспрашивали прохожих. Они останавливали кареты и наемные экипажи.
Люси никто не видел.
Кливдон, Лонгмор и Марселина прошли от начала до конца Беннетт-стрит и Сент-Джеймс-стрит, заглянули во все клубы и магазины, обошли все дворы и аллеи, прочесали Сент-Джеймс-сквер.
Герцог попытался отправить Марселину домой, но она сказала, что не может находиться в доме, где нет Люси. Она ходила до тех пор, пока не стала терять сознание от усталости, но и тогда ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы уговорить ее сесть в коляску. Хотя это была открытая коляска, и, сидя в ней, она могла продолжать поиски.
В три часа Кливдон отвез женщину домой.
— Никому не будет легче, если ты упадешь, — сказал он. — Ты обязана немного отдохнуть.
— Как я могу отдыхать?
— Ляг, положи ноги повыше, выпей бренди. Я еду домой, чтобы сделать то же самое. Поиски не прекратились. И не прекратятся. Лонгмор и я приедем за тобой через несколько часов. Когда рассветет.
— Она боится темноты. — Голос Марселины дрожал.
— Я знаю.
— Что мне делать?
Что я буду делать, если ее уже нет в живых?
Невысказанный вопрос.
— Мы найдем ее, — сказал герцог.
Он снова и снова вспоминал этот разговор, лежа на софе в библиотеке. Закрыв глаза, он убедился, что они не желают оставаться закрытыми.
Кливдон встал и принялся мерить шагами комнату.
Ему придется подумать о невероятном. Он обязан допустить возможность того, что ее увезли. Но еще не все потеряно. Встанет вопрос о выкупе. На хорошо одетом, грамотно говорящем ребенке, можно заработать большие деньги.
Подумала ли об этом полиция? Кливдон встал и подошел к столу, чтобы сделать заметки, наметить стратегию поисков…
Его разбудил громкий кашель.
Герцог открыл глаза. Во рту пересохло, голова болела. В первый момент он подумал, что накануне слишком много выпил, но потом сообразил, что голова почему-то лежит не на подушке, а на столе, и вспомнил, что произошло.
Он поднял голову и уставился на стоящего у стола Холидея.
— Что? — спросил он. — Что случилось? Который час? — Он посмотрел на окно. Уже рассвело, но, очевидно, недавно. Это хорошо.
— Четверть восьмого, ваша светлость.
— Хорошо. Спасибо, что разбудил. Я не собирался так долго спать.
— Здесь кое-кто желает вас видеть, ваша светлость.
Дворецкий вышел и почти сразу вернулся, неся на руках очень грязную и промокшую маленькую девочку.
— Его величество передает вам свои наилучшие пожелания, ваша светлость, и хочет знать, принадлежит ли это вам, — сказал Холидей.
Карета герцога Кливдона приехала позже, чем он обещал. Солнце вставало. Марселина уже сделала безуспешную попытку проглотить чай и тост, приготовленный сестрами, и ждала экипаж, меряя шагами торговый зал закрытого магазина. Она не спала ни минуты. Боялась закрыть глаза.
Когда экипаж остановился, она сразу выбежала на улицу и едва не столкнулась с Джозефом, который спешил ей навстречу.
— Все в порядке, миссис Нуаро, — заверил он. — Она у нас, в целости и сохранности. Его светлость приносит свои извинения за то, что не доставил мисс Люси прямо домой, но она отказалась ехать. Поэтому приехал я, чтобы спросить, не соблаговолит ли гора прийти к Магомету. Прошу прощения, мадам, это его слова.
Марселина нашла их в гостиной — одной из многочисленных гостиных. Они сидели на ковре. Вокруг были разбросаны оловянные солдатики, лошади, миниатюрные пушки и всевозможное военное снаряжение.
На Люси была ливрея пажа, сшитая на мальчика чуть выше ростом. На ногах — красные чулки. Туфелек не было. Волосы были перевязаны чем-то вроде мужского носового платка. Она внимательно следила, как Кливдон выстраивает в боевой порядок кавалеристов. Герцог первым заметил Марселину и поспешно встал.
Потом и Люси обернулась к двери.
— Мама! — закричала она.
Марселина присела на корточки и протянула к дочери руки. Люси вскочила и побежала к ней.
Она долго прижимала к себе дочь, и наконец Люси это надоело. Девочка высвободилась и сообщила:
— Мы играем в солдатиков.
Марселина взяла ее за плечи и заглянула в выразительные голубые глаза — глаза ее бабушки Делюси.
— Ты сбежала, — сказала она, — и до смерти напугала маму и тетушек.
Люси выставила вперед подбородок.
— Я знаю, — ответила она. — Его светлость сказал, что я так больше не должна делать. Но я была в отчаянии, мама.
— А потом ты не пришла домой, — продолжила Марселина. — И мне пришлось ехать за тобой. Что будет дальше, мисс Люси Корделия?
— Я — Эррол. И мне нужно было принять ванну. Я была очень грязная. Сначала я пряталась в конюшне, когда меня пытались увезти домой, а потом упала в канаву.
Марселина взглянула на Кливдона. Он встал, когда она вошла, и до сих пор рассеянно крутил в руке оловянного кавалериста.
— Насколько мы сумели установить, она неплохо продвинулась в направлении Кливдон-Хауса, но свернула на Пэлл-Мэлл-Ист, вместо Кокспер-стрит и дошла до королевских конюшен. Естественно, ее скоро заметили. Дети в одиночестве редко забредают в те края. Но она выяснила, куда попала. И когда ее спросили, не потерялась ли она и где живет, она ответила, что ее зовут принцесса Эррол, она из Албании, и желает поговорить с принцессой Викторией.
— Господи, — ахнула Марселина. — Ты назвалась принцессой? И захотела говорить с принцессой?
— Но я же принцесса Эррол, мама, и ты это знаешь.
— Люси, ты тоже знаешь, что это не твое настоящее имя, — сказала Марселина. — Это твое игровое, вымышленное имя.
— Да, мама, но ее высочество не стала бы говорить с мисс Люси Корделией Нуаро, не так ли?
Марселина встретилась глазами с Кливдоном.
— Хотелось бы мне видеть их лица, — сказал он. — Никто не знал, что делать. Девочка настаивала на разговоре с принцессой Викторией. Когда ей сказали, что ее королевское высочество занята, она сказала, что подождет. Что тут поделаешь? Никто не слышал о принцессе Эррол из Албании, но чего только в жизни не бывает?
Марселина встала. У нее упало сердце. Меньше всего ей нужно было, чтобы кто-то начал копаться в ее прошлом. Люди будут обходить стороной и ее саму, и ее магазин, словно там рассадник холеры.
— В этом нет ни слова правды, — сказала она. — Это всего лишь игра.
Герцог окинул Марселину странным взглядом.
— В любом случае ей не позволили и дальше гулять по Лондону в одиночестве.
