— И ты приехала сюда из Лондона? Кэтрин снисходительно пожала плечами:
— Я могла бы остаться в Лондоне, если бы твой друг в отеле «Стивене» не повел себя так подозрительно. Он, как и ты, уходил от моих расспросов.
— Ты сказала, что для тебя не имеет значения… гм… отсутствие денег у меня. Но, насколько я помню, ты ворвалась сюда, требуя объяснить, что здесь происходит.
— Я… возможно, я что-нибудь и сказала вроде этого. — Кэтрин встала. — Тебе нужно прилечь.
— Я хочу знать, какие мысли бродили в твоей голове, когда ты ворвалась в комнату, — упорствовал Алек.
Кэтрин издала долгий вздох.
— Ну… просто я услышала, как хихикает женщина, услышала разговор о голой женщине и…
После этих слов, кажется, забрезжил рассвет.
— Ну да, ты думала, что я устроил здесь бордель, — заключил Алек. — А я пытался оборудовать…
— Знаю, знаю. — Кэтрин перевела взгляд на скульптуру леди Годивы. — Хотя твой вкус в области искусства…
— Нуда, гадкий… Как и твой в отношении книг. Ноя не врываюсь в комнату, чтобы застать тебя врасплох.
— Я прошу прощения. Должно быть, ты считаешь меня ужасной. Я неверно судила о тебе безо всяких на то оснований.
— Ну да ладно, — примирительным тоном проговорил Алек. — Твои подозрения понятны.
Кэтрин покачала головой:
— Я совершенно безосновательно подозревала тебя в неверности и коварстве, прости меня…
— Довольно об этом. Дорогая, не нужно никаких извинений, — хрипло проговорил Алек. — Все забыто.
— Только не мной. Но я искуплю свою вину. С помощью моего наследства мы сможем превратить Эденмор в красивый дом.
Алек почувствовал, что задыхается от стыда.
— Ты сказала, что будешь рада сложить с себя бремя ответственности за управление имением. Мне не хочется перегружать тебя.
— Это не бремя, когда есть деньги, — весело откликнулась Кэтрин. Обведя его спальню взглядом, она добавила: — Ты только представь, что мы можем сделать здесь. Если подправить потрескавшуюся лепнину, заменить ковер, а возможно, и шторы — тут будет просто шикарно! — Кэтрин посмотрела на Алека сияющими от восторга глазами. — Хотя мебель требует некоторого ремонта, она, в общем, хороша, а камин так и вовсе прелесть!
— Значит, тебе нравится это.
— Дом? Ну конечно! Даже при беглом осмотре мне показалось, что построен он на совесть.
— Пятый герцог, тот самый, который его строил, использовал высококачественный дуб и самый лучший красный кирпич. И в каждой комнате есть камин из итальянского мрамора—в точности такой, как этот. Мой… гм… отец, слава Богу, не дошел до того, чтобы разобрать камины и пустить на продажу.
Лицо Кэтрин помрачнело.
— Как могло случиться, что такой дом доведен до столь жалкого состояния?
— Это долгая история, — ответил Алек, не желая начинать рассказ, в котором вынужден будет перемежать правду с ложью.
— Я люблю долгие истории.
Снова подойдя к Алеку, Кэтрин села рядом и нежно положила ладонь ему на ногу.
Что ему оставалось делать? Вздохнув, Алек стал рассказывать о том, .как плохо вел хозяйство «отец», о вороватом управляющем, об убыточных капиталовложениях… обо всем том, о чем он мог рассказать. В этот момент в комнату вошла миссис Браун с чаем и тарелкой, на которой лежала горка коричневых ломтиков, долженствующих, по всей видимости, означать еду.
— Прошу прощения, что это заняло у меня столько времени, — бодрым голосом проговорила она. — Ваша матушка засыпала меня вопросами об этом доме, мисс.
— Могу себе представить, — сдержанно сказала Кэтрин, а Алек насторожился.
— Я посадила ее в передней гостиной, пока готовила чай. — Экономка поставила поднос возле кровати. — Но когда вернулась, застала бедняжку спящей. Миссис Меривейл заснула прямо в кресле.
— Это с дороги. — Кэтрин налила чаю и подала чашку Алеку. — И мы встали очень рано.
Экономка вытерла руки о фартук.
— Я накинула на мадам шаль, чтобы она не замерзла. — Миссис Браун взглянула на Алека: — Вижу, вы чувствуете себя лучше, милорд. Но я могу сделать припарку вам на голову.
— Нет необходимости. Мисс Меривейл хорошо ухаживает за мной.
— Вам надо что-нибудь поесть.
Но не в том случае, если он хотел чувствовать себя лучше.
— Мне больше ничего не надо, миссис Браун. Поджав губы, экономка обиженно произнесла:
— Очень хорошо. В таком случае я пойду и займусь ужином.
После ее ухода Кэтрин посмотрела на Алека осуждающим взглядом:
— Я понимаю, что ты чувствуешь себя не слишком хорошо, но все же нельзя быть настолько невежливым.
— У меня был выбор — либо быть невежливым, либо есть это. — Он указал пальцем на неаппетитного вида ломтики. — Я скорее умру.
Кэтрин недоверчиво посмотрела на Алека:
— Не говори глупости. Неужели они настолько плохи?
— Миссис Браун была у нас экономкой много лет, но не занималась приготовлением пищи вплоть до того момента, пока мы не потеряли повара незадолго до моего возвращения домой. Она не слишком искусна в этом.
— Но не до такой же степени это невкусно, — сказала Кэтрин, взяла ломтик и откусила от него. Точнее, попыталась откусить. Ей пришлось вгрызаться в него, подобно тому как собака пытается отодрать от кости мясо. Немного пожевав, Кэтрин положила ломтик на тарелку. — Я… гм… понимаю, что ты имел в виду. Что это должно было по идее быть?
— Разве это не напоминает по вкусу сдобренную специями глину, а по консистенции — кожу?
Кэтрин, округлив глаза, кивнула.
— Это имбирное пирожное. Его можно сравнить по вкусу разве что с яблочным пирогом, который готовит миссис Браун.
— О Господи, мы должны немедленно нанять повара.
— Если хочешь, чтобы мы остались живы, то придется. Кэтрин засмеялась.
— Миссис Браун и мистер Эмсон — все твои слуги?
— Почти. Еще есть Джон — кучер, которого ты уже знаешь, — и две дочери миссис Браун, горничные. Ее муж — егерь. Мне нужны дополнительные слуги.
— Это определенно. У нас почти столько же слуг в Меривейл-Мэнор, а это имение в четыре раза больше. — Кэтрин огляделась вокруг. — А не будет ли большой проблемой остаться здесь на ночь?
— Проклятие! — поднявшись, произнес Алек и поморщился от усилившегося шума в голове. — Я забыл сказать миссис Браун, чтобы она приготовила пару комнат для вас…
— Не надо! — Кэтрин снова уложила Алека на кровать. — Я сама скажу ей об этом.
— Я не хочу отдыхать. — Алек потянулся за туфлями, которые Кэтрин убрала подальше.
— Нет-нет, только не это! Ложись, а я вернусь через минуту.
Кэтрин ушла, унеся с собой одежду Алека, а он не мог решить, то ли ему рассердиться, то ли растрогаться из-за того, что она проявляет о нем такую заботу.
