– Ты.., ты даже не снял сапоги, – всхлипнула она, вытирая слезы платком. – О, как это ужасно…
– Мира… – В его голосе неожиданно зазвучал смех. – Ты чувствовала бы себя лучше, если бы я разделся?
Она не понимала, что он нашел в ее словах смешного.
– Конечно… Я думаю.., я не знаю…
– Детка, я не думал ни о сапогах, ни об одеждах.., кроме тех, которые мешали нам.
– Перестань говорить с таким самодовольством… Пусти меня, я должна решить, что мне делать… – Она прикрыла глаза ладонью и тяжело вздохнула. – Боже мой, что я натворила?
Оказывалась ли она когда-нибудь в более ужасном положении? Она была в полнейшем беспорядке, и всего через несколько минут ей предстояло встретиться с Розали, которая могла догадаться обо всем по одной малейшей детали, а после этого ей придется вернуться на бал, в зал, полный людей, которые без труда догадаются, чем она занималась.
– Я знаю, что ты должна думать о своей репутации, – сказал Алек, садясь и пресекая ее попытки оттолкнуть его руку, – но если хочешь, чтобы я помог тебе, веди себя тихо.
Слишком утомленная, чтобы сражаться с ним. Мира не сопротивлялась, когда он нежно обнял ее. Он говорил со спокойной уверенностью в голосе, с видом человека, привычного к любым ситуациям.
– Чтобы привести в порядок твой костюм, потребуется лишь несколько минут. У тебя останется еще время, чтобы встретиться с леди Беркли. Если я не ослышался, она встречается с Канингом…
– У тебя чудовищный талант подслушивать, – сказала она недовольно.
– У меня прекрасный талант подслушивать, – поправил Алек. – Когда ты увидишься с леди Беркли, скажи ей, что хочешь уйти к себе до окончания бала. Скажи, что у тебя болит голова…
– Я не могу сказать ей этого. Все думают, что у нее болит голова.
– Тогда скажи, что у тебя начались месячные…
– Я скажу, что у меня болит голова, – поспешно перебила его Мира. – Какой бы предлог я ни придумала, взглянув на меня, она все поймет, и я не знаю, какие объяснения…
– Ты не обязана ничего объяснять ей.
– Я очень даже…
– Нет.
– Понятно. Единственный человек, который может требовать от меня объяснений, – это ты, верно?
– Абсолютно.
– Ты самый надменный…
– А теперь, когда ты пришла в себя настолько, что к тебе вернулся твой сарказм, отправляйся обратно в клетку ко львам.
Пусть они боятся тебя.
Он был гораздо более ловким, чем любая горничная, одев ее почти так же быстро, как раздел. Мира отвернулась и, закалывая шляпку, смотрела на дверь.
– Благодарю за интересный вечер, – сказала она и неловко укололась шпилькой.
Ей хотелось отогнать мысль, что она проиграла битву.
Неужели теперь смыслом ее жизни станут эти краткие тайные встречи, которые придется отвоевывать, пока она не измучается от неутоленной жажды?
– Всегда рад, – раздался прямо у нее над ухом голос Алека. Она вздрогнула, когда он обнял ее за талию. – Сейчас нет времени, но нам надо кое-что обсудить. Я больше не буду бродить вокруг тебя как безумный Дон Жуан. Мы поговорим завтра, во время катаний на лодках.
– Я думаю, нам надо попытаться забыть о том, что было сегодня.
– Ты знаешь, что это невозможно. Не упрямься, детка, будем считать, что мы договорились.
Она не оборачивалась.
– Где мы встретимся?
– Я найду тебя. – Он повернул ее к себе и поцеловал.
Когда их губы слились в поцелуе, пламя страсти снова охватило их, Алек бросил взгляд на софу. – Да… Я легко найду тебя, – прошептал он, наклоняя голову, и очень нежно захватил зубами ее нижнюю губу. Вряд ли все наслаждения, испытанные им в жизни, стоили одного этого мига. Мира была его, и она понимала это так же хорошо, как он сам, и когда-нибудь он сумеет сделать так, чтобы оказаться с ней рядом,
– Что-нибудь еще нужно, мисс? – спросила Мэри, но Розали отрицательно покачала головой.
– Благодарю, больше ничего.
Она села к туалетному столику, взяла щетку, которую ей подала служанка, и стала задумчиво расчесывать волосы. Она сожалела о том, что Мэри уходит, потому что та создавала надежную преграду между ней и Рэндом, который тоже вернулся с бала. Весь вечер он пристально и раздраженно смотрел на нее. Хорошо зная характер мужа, Розали не могла предугадать, как он отреагирует на ее попытки уклониться от прямого ответа. Иногда Рэнд разрешал возникавшие между ними проблемы с удивительной прямотой, а иногда он просто смотрел и ждал, пока в его распоряжении не окажется достаточно информации, чтобы загнать жену в угол.
Она видела в зеркале, как он ходит по комнате. Его богато расшитый голубой камзол поблескивал в неровном свете лампы. Взгляд ее глаз, казавшихся сейчас фиолетово-голубыми, встретил в зеркальном отражении его взгляд.
– Что он сказал? – поинтересовался Рэнд, видя, что она очень взволнована.
– Кто сказал? – переспросила Розали.
– А.., какой интересный вопрос. Не хочешь ли ты сама ответить на него?
Для Розали стало очевидно, что дальше притворяться бессмысленно.
– Ты знаешь о.., сегодняшнем вечере? – Она облизнула пересохшие губы.
– В отличие от твоей приятельницы Миры ты плохая актриса, дорогая. Смотреть, как ты пытаешься что-то скрыть от меня, выше моих сил. Да, я знаю про Канинга. Через пять минут после танца с ним вы оба вышли из зала. Бедная Англия, если Канинг так же неловок в дипломатических вопросах.
* * *
– Рэнд, но ведь ты не думаешь, что я встречалась с ним, чтобы…
– У меня нет сомнений в твоей верности, – перебил ее Рэнд, и она облегченно вздохнула. – Поскольку я не замечал, чтобы ты интересовалась политикой, я полагаю, что ты разговаривала с Канингом по поводу одного человека, живущего во Франции.
– Да… Я просила его дать Брумелю место консула в Кале.
Мой отец сейчас находится в отчаянном положении, и поскольку ни ты, ни он не позволяете мне поддерживать его морально или материально, мне пришлось что-то придумать.
Загорелое лицо Рэнда казалось вырезанным из красного дерева.
– Кто предложил идею о месте консула для Брумеля? – спросил Рэнд подчеркнуто вежливо.
Розали пожала плечами и взглянула на его отражение в зеркале.
– Элвенли. Когда мы с Мирой ездили к моей матери в Лондон, мы виделись с Брумелем и Элвенли.
У Беркли вырвалось недовольное восклицание:
– Проклятие! Ты молчала о том, что шлялась ночью по Лондону вдвоем с Мирой? Бог мой, о эти женщины… Нет, ты не могла подвергать себя такой опасности.
– Однако я это сделала, – тихо ответила Розали, а Рэнд устало прикрыл глаза рукой.
Когда Беркли вновь посмотрел на жену, в его взгляде не было гнева, которого она боялась, только беспокойство, от которого сжалось ее сердце.
