— Я приехала.
Что еще Анна могла сказать?
Филиппа знала, что говорит. Свет не простит и не будет спрашивать о том, как развивались события. Рожденный вне брака, ее ребенок будет незаконнорожденным.
— Вот именно. — Лицо Филиппы выразило отвращение, губы ее вытянулись в тонкую линию. — Я нисколько не сомневаюсь, что ты получала удовольствие от его плотских забав. Ты ведь очень похожа на свою мать. Однако это как раз то, что требуется мужчине.
Филиппа потянулась за бокалом. Она сделала большой глоток, не сомневаясь, что все будут ждать, пока она ублажит себя.
— Ты останешься в соларе. Это единственный способ заставить всех поверить, что Мэри родила ребенка.
— Но как долго, мама? Я устала сидеть взаперти.
Филиппа нахмурилась.
— Неужели весь мир сошел с ума? Почему нет никакого уважения со стороны вас обеих? Я прилагаю отчаянные усилия, чтобы все были счастливы и чтобы вы согласились со мной.
Мэри надула губы, однако она не была похожа на ребенка, который проиграл. Наоборот, на ее лице появилось выражение злорадства.
— Ты, Мэри, останешься в постели после рождения ребенка, будешь играть роль выздоравливающей после родов. У тебя будет время научиться быть благодарной за то, что ты не испытала болей родовых схваток. Она может умереть, рожая ребенка, и тогда мы окажемся в очень сложной ситуации.
Мэри сморщила нос.
— Ты не должна умереть, Анна.
— Я постараюсь.
Мэри пожала плечами и закатила глаза, явно не проявляя особого интереса ни к чему другому, кроме того, чего хотела она. Младенец в животе Анны ударил ножкой, словно понимая, что именно из-за него весь этот сыр-бор. Анна не собиралась проявлять слабость. Ее сын должен родиться в том статусе, в каком он был зачат. Да простит ее Бродик.
— Что сделала с тобой злоба этой женщины?
Айви Коппер вошла в солар, не спуская глаз с Анны. Она окинула ее взглядом с головы до ног и задержалась на животе.
— Я не могла даже предположить, что она совершит столь ужасное деяние.
Айви быстро пересекла комнату и заключила дочь в объятия.
— Я очень скучала по тебе, мама.
Стук сердца матери действовал успокаивающе.
— Не было ничего ужасного. Он хороший человек.
Мать вздохнула. Затем отступила на шаг, чтобы снова окинуть Анну материнским взглядом. Она вздохнула, однако на ее лице засияла улыбка. Она обхватила лицо дочери ладонями, в ее голосе зазвучала нежность.
— Милая Анна, ты ушла, и теперь с тобой это совершилось. Ты окунулась в безумие любви. Я не могу бранить тебя за это, не перестав любить твоего отца. Прости, что я подала тебе дурной пример.
— Ты все еще его любишь, даже сейчас?
— Ты намекаешь на мой возраст? — Айви повернулась, окидывая взглядом солар. — Да, верно, люблю.
Мать осмотрела спальню. Она была круглой формы, потому что находилась на самом верху одной из башен Уорика. Оконные рамы были очень дорогие, поскольку это была комната Филиппы. Возле окон находились три дубовых стула с украшенными резьбой спинками. Ткацкий станок для изготовления гобелена стоял заправленный нитями, словно ожидая, когда хозяйка дома приступит к работе.
Хотя Анна никогда не слышала, чтобы Филиппа занималась подобной работой.
Она пробежала пальцами по тонким нитям. На них плясали солнечные лучи. Казалось, что нити светились.
— Шелк.
— Да, — подтвердила мать. — Твой отец всегда все делал для Филиппы. Он не отказывает ей ни в чем.
В голосе матери послышалась нотка зависти. Анна улыбнулась ей.
— Он никогда не дарил ей свою любовь. Дарил только тебе.
— Ты только посмотри, что она с тобой сделала. — Айви покачала головой. — Она использует меня против тебя.
— Любовь — штука не односторонняя, мама. Ты тоже принесла жертвы ради меня.
Айви нахмурилась.
— Это не одно и то же, дочь моя. Это было недоброе дело.
Анна вздохнула. Она выглянула из окна и поняла, что окно выходит на север. Туда, где вдали находился Стерлинг. Ее ребенок принадлежал тому краю, где мужчины носили килты и длинные мечи за спиной. Уорикшир не был ее домом. Она не испытывала здесь чувства радости или уюта.
— Я верю, что добро уже начинает разрушать интриги Филиппы. Я оставила Бонни в Шотландии, вне досягаемости Филиппы. Это неплохой опыт, мама. Если это грех, я виновата.
Айви лишь покачала головой.
— Я не вправе говорить кому-то о безумствах любви. — Мать положила ладонь на округлый живот дочки. — Однако я хотела бы, чтобы твой первенец родился в более спокойной обстановке.
— Я позаботилась об этом. Ребенок займет свое законное место даже в том случае, если Филиппа будет продолжать строить свои козни. Если я начну выступать против нее, мой малыш окажется незаконнорожденным. Другого пути нет. И я не могла вынести, чтобы Камерон увез с собой Бонни. Сейчас она в безопасности. Бродик — хороший человек. Он не позволит Камерону забрать ее.
Анна почувствовала, что в нее вливается чувство уверенности. Она не отступит. Между соларом и комнатой Филиппы не было ничего, кроме занавеса в проходе. Филиппа шагнула в комнату, хмурая и злая, в ее глазах сверкнула ненависть, когда она увидела Айви.
— Я получу отмщение за веете годы, когда вынуждена была терпеть позор из-за того, что ты заняла мое место в постели моего мужа.
В комнату вошел ухмыляющийся Камерон.
Айви посмотрела на хозяйку замка, и на ее лице появилось выражение презрения — Анна впервые видела это выражение на лице матери.
— Не смотри на меня так… шлюха. — Филиппа помахала пальцем перед носом Айви. — Я здесь хозяйка. Ты здесь никто, ты просто научилась быстренько снимать юбку для удовлетворения похоти моего мужа.
— Нет, я значу гораздо больше.
Айви вскинула подбородок, в ее голосе прозвучал вызов. Похоже, хозяйка Уорикшира не знала, что делать, когда обе женщины не намерены были смириться. Филиппа тряслась от ярости, лицо ее побагровело.
— Ты попомнишь это.
Занавес ударился о стену, когда она вышла из комнаты. Камерон последовал за ней, бросив фразу:
— Ты должна оказать мне услугу и вернуть ее назад, поскольку у меня до сих пор нет младшенькой.
Анна улыбнулась. Она уже разрушила один план и сделает все, чтобы ее ребенок занял свое законное положение.
Она села за ткацкий станок, проверив предварительно, хорошо ли он смазан. Анна испытывала потребность творить. Ее руки жаждали работы. Выбрав нужную нить, она начала ткать.
— Я хочу выткать коврик для моего будущего малыша.
Анна не вставала от станка до тех пор, пока не зашли последние лучи солнца. Рано утром она продолжила работу. У нее ныла спина, ребенок взбрыкивал ножкой. Она сожалела только о том, что не может впустить в комнату свежий воздух. Иногда она прохаживалась по комнате, чтобы снять напряжение, но затем снова возвращалась к коврику, исполненная желания завершить его.
