Анна не вставала от станка до тех пор, пока не зашли последние лучи солнца. Рано утром она продолжила работу. У нее ныла спина, ребенок взбрыкивал ножкой. Она сожалела только о том, что не может впустить в комнату свежий воздух. Иногда она прохаживалась по комнате, чтобы снять напряжение, но затем снова возвращалась к коврику, исполненная желания завершить его.
День шел за днем, и Анна даже не заметила, сколько их пробежало. Она была увлечена работой над ковриком, работала не покладая рук и хотела его непременно закончить. Ее мать составила список необходимых вещей и передала его Мэри, которая ворчала, что ей приходится таскать их, словно прислуге. Однако Айви оставалась непреклонной.
Камерону пришлось принести в солар специальное кресло для рожениц. Он грохнул его на пол с глумливой улыбкой.
— Женская работа.
Он ушел, а Айви засмеялась:
— Эгоистичный мужчина.
Она провела рукой по крепкому дубовому креслу. Сиденье было вырезано в виде большой подковы. Такое кресло позволяло матери рожать, в то время как вес ее тела поддерживал стул. Вполне практичное устройство.
Леди Мэри швырнула книгу в другой конец комнаты.
— Мама, должно же быть у старой Руфи какое-то снадобье, чтобы ребенок родился раньше срока.
— Перестань хныкать, Мэри. Осталось немного потерпеть. — Филиппа сердито сверкнула глазами. — Это единственный шанс обеспечить тебе этот брак без риска для твоей жизни. Ребенок должен быть сильным и здоровым. И нельзя заставлять его появляться на свет раньше срока.
Мэри надулась.
Филиппа прищурила глаза. Затем оглянулась и посмотрела на занавес. Видя, что он аккуратно задернут, она знаком подозвала Мэри, которая тут же подошла ближе.
— Руфь приготовила мне вот это.
Филиппа показала Мэри стеклянный кувшинчик. На дне жидкости была видна смесь листьев и полоски коры. Филиппа поставила его на туалетный столик.
— Если это влить в вино, то выпивший его погрузится в сон, от которого никогда не пробудится.
Мэри ахнула, однако на ее лице появилось выражение нескрываемой радости. Она протянула руку и потрогала кувшинчик.
— Когда ребенок родится, мы сделаем глинтвейн и дадим им обеим.
— Именно так.
Филиппа снова оглянулась. Удостоверившись, что Айви и Анна не могли их услышать, она потрепала дочь по щеке.
— И больше никаких капризов с твоей стороны. Все будет сделано как надо и очень скоро.
Мать и дочь обменялись недобрыми улыбками. Кувшинчик на туалетном столике ждал, когда его пустят в ход.
Шотландия
— Господи, даты выглядишь совсем обессилевшим! — Друс встал и предложил стул капитану Марри.
Вассал Макджеймсов не стал садиться. Он наскоро прикоснулся рукой к своему головному убору, прежде чем заговорить.
— Госпожа увезена в Англию.
— Что?!
Трудно было сказать, кто из мужчин заговорил первым. Голоса Бродика, Каллена и Друса гремели и отражались от стен маленького городского дома. Бродик властно вытянул руку, остановив сумятицу голосов.
— Почему ты позволил ей это?
— Она незаметно выскользнула из замка, сложив одеяла и простыни на своей кровати таким образом, будто она спит.
Мертвенная бледность покрыла лицо графа.
— Есть и другие неприятные подробности.
Бродик выслушал капитана Марри, который рассказал все в деталях. Он покачал головой, будучи не в силах полностью осознать обман. Кто был инициатором этого заговора?
В другом конце комнаты послышался взрыв смеха. Яков Стюарт стукнул по столу, развеселившись еще больше.
— Я даже не мог подумать, что англичане настолько хитры. — Хмыкнув, он поднял в сторону Бродика кружку. — Дорогой друг, я полагаю, что ты хочешь уехать. Поезжай и верни жену назад.
— Однако она все еще ваша жена, милорд? — Капитан Марри сделал поклон королю, прежде чем задать этот вопрос.
— Да, черт возьми! Она понесла моего сына.
Бродик схватил меч и быстрым движением водрузил его на место.
— Да. Я согласен с тобой.
Друс кивнул и потянулся за своим мечом.
Король некоторое время пребывал в задумчивости. Как показалось Бродику, слишком долго.
— Она также дочь графа Уорикширского, и его жена отправила ее со мной. Сказала, что это именно та невеста, за которой я приехал.
Яков Стюарт вскинул бровь.
— Ты слишком уж взволнован, Макджеймс, но я даже завидую тебе.
Король встал, два вооруженных охранника тут же приблизились к нему.
— Я согласен, этот брак должен обрести законную силу. Но я также спрашиваю тебя: хочешь ли ты женщину, которая лгала тебе?
Бродик в упор посмотрел на короля.
— Она не лгала мне.
Яков вскинул бровь. Бродик сжал кулаки.
— Она вообще ничего не сказала. Эту сучку графиню следует выпороть за злоупотребление своей властью.
Яков фыркнул.
— Да, я понимаю ход твоих мыслей. — Он кивнул. — Поезжай и привези жену обратно, а я прослежу, чтобы этот брак получил законную силу.
Ничего другого говорить не требовалось. Бродик покинул комнату в сопровождении Друса и Каллена. Их люди сразу же стали седлать лошадей. В утреннем воздухе слышался скрип кожаной амуниции. Были проверены уздечки и поводья, приторочены необходимые запасы провизии.
Бродик вскочил в седло, сердце его гулко колотилось в груди.
«Что же ты натворила, девочка?»
Но ему наплевать на это. Он Макджеймс, и она принадлежит ему. Согласно законам и ее страны, и его собственной, и по праву владения. Если он должен вернуть ее, он это сделает. Пригнувшись к холке жеребца, он пустил его вперед.
Замок Уорик
Анна проснулась в дурном настроении. Было странно, каким образом она заметила это свое настроение. Она не была голодна, и ей было все равно, что подадут на завтрак.
Она сделала несколько шагов и остановилась перед законченным ковриком; шелковые нити словно светились и переливались. Ее мать была необычно тихой в это утро и неспешно вышивала на пяльцах. Снова взглянув на коврик, Анна почувствовала, как дрожь пробежала по всему ее телу. Она подумала о своем малыше. Он вел себя очень активно. Время от времени стучал ножками, словно торопился поскорее выйти на волю.
Она подумала о Бродике и вспомнила слова Бонни, напророчившей ей встречу с ним.
«Он приедет за тобой…»
Кажется, как давно они были вместе. Всего одно лето — а столько событий произошло за это время. Анна снова ощутила дрожь, вспомнив, как ее отец уезжал в то утро. Пот выступил у нее на лбу, когда Бонни заговорила о ребенке, которого Анна якобы родит осенью. В окно Анне видны были багряные листья деревьев. Снопы овса стояли, подсыхая, в полях в эти последние теплые и погожие дни.
