Мрак сомкнулся над Марой. Будто они с Сесиль растворились в вечности.
– Мара, что вы сказали?
– Если ощущение приятное, значит, все оправдано. Нечто подобное вы как-то сказали о гипнозе.
– Не совсем так. Я сказал: если средство помогает, значит, лечение назначено верное… что-то в этом роде. А сейчас вы чувствуете себя хорошо?
– Да, но я не хочу чувствовать себя хорошо… как сейчас. Я хочу другого…
– Что бы вам ни представилось, но это вас расстроило, сильно расстроило. А теперь я хочу изгнать это неприятное воспоминание из вашего сознания. Оно уже тускнеет, забывается… Скоро вы забудете…
– Да… забуду.
– Может быть, на сегодня достаточно? Я хочу вернуть вас к настоящему.
– Нет, еще нет. Пока еще это неприятное витает надо мной и омывает мой мозг какой-то грязной водой, точно водой из трюма.
– Грязная вода из трюма? Какое странное сравнение! Впрочем, не важно!.. Не придавайте значения. Теперь вы должны забыть об этом и обратиться к более приятным для вас временам. Сможете, Мара? Вы можете продолжать?
– Я… я думаю, да… О… я почти вижу, почти ощущаю это.
– Что именно?
– Вижу, как мы с Сэмом снова встретились.
Первый добровольческий кавалерийский полк был сформирован в мае 1898 года в Сан-Антонио, в штате Техас. Прежние синие кавалерийские мундиры теперь заменили бриджами и рубашками цвета хаки, но бывалые кавалеристы все-таки не отказались от ослепительно синих рубашек и красных шейных платков.
Первая неделя была посвящена знакомству кавалеристов с их лошадьми – в первую очередь с необъезженными мустангами, – и это было полным поражением кавалеристов. Репортер «Бюллетеня Сан-Антонио» писал: «Мужественные всадники» называют себя так потому, что им довелось побывать в переплете. Вчера эти кавалеристы летали по воздуху, как ракеты во время фейерверка на празднике Четвертого июля.[29] И все же в конце концов упорство победило. Когда пришло время отправиться к месту назначения в Тампу, в штате Флорида, а произошло это в конце мая, лошади были объезжены и стали вполне предсказуемыми и послушными».
В Тампе полку пришлось столкнуться с полным хаосом: город и его окрестности были запружены солдатами, которых оказалось вдвое больше, чем транспортов в гавани, готовых принять их.
– Что нам теперь делать, полковник Рузвельт? – в отчаянии вопрошал его адъютант.
Рузвельт побагровел от гнева – казалось, он вот-вот задымится; его скрипучий голос напоминал жужжание пилы, натолкнувшейся на сучок в стволе.
– Черт возьми, капитан, – орал он на адъютанта, – да мы просто конфискуем транспорты! Я вижу, здесь каждый за себя!
Однако задача была решена с минимальными потерями, и досталось при этом только военной полиции, приставленной охранять транспорты. Девятью днями позже, когда конвой приближался к южному побережью Кубы, полковник Рузвельт давал последний инструктаж своим воинам:
– Адмирал Дьюи одержал на Филиппинах решающую победу над испанским флотом, так что флот испанцев на Кубе оказался изолированным в гавани Сантьяго. Мы высадимся неподалеку от гавани через четыре часа и соединимся с дивизионом под командой генерала Джо Уилера.
Уилер, в прошлом кавалерист армии конфедератов, совершил выдающуюся для подобной войны бестактность: в момент ожесточенного сражения он выкрикнул угрозу врагам, назвав их «проклятыми янки».
С мостика крейсера за высадкой наблюдала группа сестер милосердия, приписанных к Первому полку; среди сестер были Мара, Сесиль и Джоан. Мару-старшую направили в базовый госпиталь во Флориде.
Мара пришла в ужас, когда все лошади ринулись за борт, в бушующий прибой; никем не сдерживаемые, они сами по себе пытались добраться до берега.
– Как жестоко! – воскликнула девушка.
– Не волнуйтесь, мисс, – успокаивал ее молодой лейтенант. – Животные будут в большей безопасности, если доберутся до берега сами, а не в лодках.
И лейтенант оказался прав. Несколько минут спустя, когда первые лодки с солдатами были спущены на воду, две из них у самого берега перехватили испанцы. Мара отвернулась.
– Не хочу этого видеть.
– Если у тебя не хватает духу смотреть, как люди умирают, то тебе здесь не место, – сказала ей Сесиль.
– Думаю, ты права, – кивнула Мара.
Сестры милосердия, оставшиеся на борту до утра, стояли у перил до полуночи, наблюдая за красочным «пиротехническим» действом, развернувшимся в восточной части небосклона и сопровождавшимся глухим громом артиллерийских залпов.
– Это, должно быть, на холме Сан-Хуан, – решил лейтенант Уокер, проявлявший недвусмысленный интерес к Маре.
– Он следует за тобой, как кобель за сучкой, у которой течка, – поддразнивала ее Сесиль.
– Что за омерзительное сравнение? – фыркнула Мара.
– Но в душе мы все животные.
– Холм Сан-Хуан – ключ к Сантьяго, – продолжал лейтенант. – Эта позиция на острове защищена лучше всех остальных.
После высадки дивизион Уилера двинулся прямо в джунгли навстречу испанцам, оборонявшим Сантьяго. Передовые подразделения вступили в бой, в котором потеряли шестнадцать солдат.
В этом же бою были ранены пятьдесят два человека, которые поступили в полевой госпиталь, куда было направлено сестринское подразделение Мары. Вначале запахи крови, пота, мочи и экскрементов, запахи разлагающейся гангренозной плоти вызывали у девушек тошноту. За исключением Сесиль, Джоан и еще двух опытных сестер, всех рвало по нескольку раз в день. Однако уже через неделю Мара писала своей матери: «Теперь запахи стали привычными и беспокоят нас не больше, чем ароматы жимолости и роз на задней веранде нашего дома».
Но не так-то просто было привыкнуть к жутким картинам, вызванным к жизни войной: руки и ноги, едва державшиеся на тонких полосках кожи, вылезающие из орбит глаза, внутренности, разбросанные по носилкам, – все приводило в ужас.
Во время операции полевой хирург ампутировал одному из раненых левую руку и передал ее Маре.
– Бросьте ее в ведро с кровью, – распорядился он.
Пока Мара шла через палатку к ведру, пальцы на ампутированной руке, подчиняясь мышечному рефлексу, сжали ее руку. Мара вскрикнула и едва не лишилась чувств.
Сесиль подошла к ней сзади и обняла за плечи.
– Спокойнее, cherie, это всего-навсего мышечный спазм.
Через неделю после того как американцы высадились и продвинулись в глубь острова, «Мужественные всадники» окружили базу на холме Сан-Хуан и окопались на этой позиции. Полковник Рузвельт проинструктировал своих офице– ров – утром предстояло идти на приступ.
– Вот здесь у них первая линия обороны.
