– Выходи… Отдайся нам в руки… Ивейн обратил вероломное предложение епископа против него самого:
– Я оставлю тебя и твоих союзников невредимыми.
Давно закипавшая злоба дотла спалила преграды, сдерживавшие бешенство Уилфрида, и он проревел с угрозой:
– Мы сожжем вас всех!
– Не сомневаюсь, что вы попытаетесь это сделать. – На губах Ивейна мелькнула усмешка. – Но ваш огонь по моему мановению погаснет, не причинив вреда.
– Х-ха!
Круто развернувшись, Уилфрид в ярости скомандовал своим людям бросать горящие факелы на деревянный частокол.
Ивейн тотчас же поднял посох к нарождающейся луне, и низкое заунывное пение вырвалось из его груди. Внезапно налетевшие тучи затмили серебряный месяц. Столкнувшись в небе, они раскололись – легко, точно яичная скорлупа. Потоки дождя мгновенно погасили все факелы и все костры до единого, не оставив ни малейшего огонька, ни искры.
– Порази этих язычников, Господи! – Уилфрид воздел руки к затянутым тучами небесам, в отчаянной надежде вновь обрести власть над происходящим и одержать победу. – Испепели их, Господи, адским огнем!
До этой минуты Анья, подчиняясь распоряжению Ивейна, тихо стояла с ним рядом, прикрывая собой Киэра, находившегося у жреца за спиной, но девушку так возмутило это явное богохульство епископа, что она выступила вперед, оказавшись у всех на виду. Толпа внизу стихла, ожидая кто выйдет победителем в этой борьбе не на жизнь, а на смерть, и мягкий, негромкий голос девушки далеко разносился повсюду.
– Уилфрид, я не могу назвать епископом тебя – христианина, но одному лишь Всемогущему Господу ведомы помыслы, таящиеся в человеческом сердце.
Уилфрида взбесило, что девчонка, однажды уже осмелившаяся учить священнослужителя надлежащему благочестию, смеет снова судить его. Он с пафосом, в исступлении упал на колени, протягивая к небесам руки.
– Прошу тебя, Господи, яви на этом падшем и ничтожном создании могущество твоей праведной кары. Порази ее молниями гнева твоего!
– Берегись, как бы тебя не поразили его молнии, епископ.
Ивейн произнес эти слова так, будто речь шла о ядовитой змее. Он не чувствовал ни малейшего уважения к Уилфриду, пытавшемуся казаться благочестивым и милосердным, на самом же деле предавшему даже собственную веру.
Епископ в ответ пронзительно выкрикнул какие-то оскорбительные слова и встал, вызывающе вскинув голову и показавшись Ивейну еще омерзительнее. Жрец снова поднял к омрачившимся небесам свой посох, взывая к ним, вновь и вновь повторяя загадочные триады неведомого древнего песнопения. Оно ширилось, набирало силу, пока земля, казалось, не сотряслась под ногами столпившихся воинов. При этом колдун, воздев руки к небу, повелевал облаками, свивая их в крутящийся вихрь, из яростного центра которого блистали вспышки ослепительных молний. Одна из них ударила в кристалл, сверкавший в протянутой вверх руке Ивейна и, отлетев от него, нашла свою цель… ударив в землю у самых ног разъяренного епископа.
Сбитый с ног сокрушительным ударом грома, Уилфрид навзничь повалился на землю; его обычно багровое лицо стало белым, как свеже-выпавшнй снег.
Не один епископ был потрясен этим вторичным проявлением могущества, превосходящего возможности человека, не посвященного в тайные знания друидов. Воины несметного полчища пришли в ужас и в панике бросились врассыпную. Первыми бежали те двое, которые наконец-то поняли, что жрец способен осуществить любую свою угрозу. Торвин и Рольф неслись в первых рядах беглецов, бросившихся прочь от Трокенхольта, через поля; они мчались так, словно каждая борозда полна была раскаленными добела углями.
Вскоре только три человека остались под стенами – и те не по своей воле. Ноги епископа подкашивались и не держали его; казалось, он не скоро оправится. Оба короля оставались из опасения, как бы о них не распространились слухи, будто они так испугались друида, что без сражения покинули поле боя, оставив на нем беспомощного союзника. А потому, хоть и против воли, они задержались, чтобы помочь Уил-фриду. Ну ничего, они еще припомнят это епископу! Вряд ли они когда-нибудь забудут, кто снова потерпел поражение, поверженный и униженный неприятелем, и пожалуй, нескоро они опять поддадутся на уговоры Уилфрида и согласятся участвовать в заговорах епископа, козни которого привели лишь к тому, что армии обоих королей утратили боевой дух. Те, кто не видел этого сами, без сомнения, услышат, как один человек отважился выступить против громадного войска и победил неисчислимые армии двух королей.
Оба властителя молча признали, что, как бы там ни было, а уж на этот год с войной покончено. И вина за их поражение лежит на епископе. Никогда уже король Этелрид не поддержит коварные замыслы и не примет участия в нападении на Трокенхольт.
Пока пристыженные, опозоренные враги уносили нога, а Киэр, потрясенный, смотрел, как они бегут, Анья обвила руками шею юноши, способного повелевать ее пламенным духом и любящим сердцем так же, как и могучими, необузданными духами стихии. Ивейн в ответ так же страстно обнял возлюбленную, в чьей душе под безмятежностью и спокойствием таились жар и отвага, готовые вспыхнуть, разгореться, когда требовалось защитить и уберечь тех, кого она любила всем сердцем.
Их страстное объятие было прервано громкими приветственными криками жителей Тро-кенхольта. Привлеченные сиянием кристалла и могуществом жреца, повелевавшего штормом, люди из осажденной деревни собрались и остановились в сторонке, издалека наблюдая за происходящим.
На следующий день, когда солнце уже клонилось к закату, к Трокенхольту подошло бесчисленное войско. Радостная, ликующая леди Брина и все ее близкие, а за ними и все крестьяне, вышли навстречу, приветствуя прибывших. Громадные, обитые железом ворота в стене, огораживавшей селение и замок, широко распахнулись.
Еще не спешившись, Вулфэйн обратился к жене:
– Ты, разумеется, не так простодушна, чтобы держать дом открытым в военное время без достаточной на это причины, – тем более, что мы прибыли, откликаясь на отчаянные просьбы о помощи, доставленные освобожденным Адамом.
Вулфэйн ждал объяснений.
– Когда мы освободили Адама, – ответил за Брину Ивейн, поскольку именно он был главным участником этих событий и ему было проще все объяснить, – мы побоялись, что вы не поспеете вовремя, чтобы остановить епископа и его высокородных союзников… И мы оказались правы.
– Правы? – переспросил Адам. – Так что же, они уже были здесь? И ушли?
– Немного колдовства… – сказал Ивейн.
Саксонские илдормены обменялись понимающими взглядами. Женатые на жрицах, они знали достаточно о заклинаниях и заговорах друидов, чтобы понять, что все это совсем не так просто, как представляют посвященные в таинства. Однако сейчас было не время вдаваться в подробности; все ополчение Нортумбрии стояло у них за спиной – все войско во главе с королем. Об этом напомнил им и голос самого Олдфрита, раздавшийся где-то совсем рядом с ними.
