Сова заухала неподалеку от дома, накликая тьму. Я не могла иметь права даже на половину постели Ферейдуна. Улегшись у стены, я обхватила плечи руками, удерживая себя в ночи. Ферейдун никогда не замечал, что я ушла. На рассвете я заставила себя перебраться на тюфяк и свернуться там, потому что не смела разгневать его своим отсутствием. Когда он проснулся, я притворялась спящей, пока он не ушел.
На следующий вечер я сходила в хаммам, чтобы найти Хому, не зная, кому еще можно довериться. День был ветреный, и ветер оплетал чадором мои ноги, швырял пыль в глаза даже сквозь пичех. Все еще стоял холод, и саманные дома возле хаммама словно жались друг к другу на ветру. У мальчика сорвало повязку с головы, он погнался за ней вместе с заботливой матерью. Ветер выл ровным, однообразным звуком, словно преследуя их по дороге.
Облегчением было зайти внутрь. Я отряхнула пыль с чадора и поискала Хому, пока не увидела ее в раздевалке хаммама, где она прибиралась, прежде чем открыть ее для женщин. Похоже, я выглядела зеленой, как греческий пажитник, потому что она тут же раскрыла мне объятия и держала меня, пока я не призналась во всем. Не помню, чтобы мне случалось говорить так много. Когда я закончила, было очень тихо, и Хома по-прежнему обнимала меня, как ребенка. Она отвела меня к сиденьям, расправила мои ноги и пристроила мне подушечку под голову. Потом помазала тело розовой водой, чтобы придать мне сил.
— Ты знала? — спросила я.
— Подозревала, — сочувственно отвечала она. — Но не догадывалась, кто этот мужчина.
— Я поступила неправильно?
— В глазах Аллаха ты в законном браке, — спокойно ответила она.
— Но все же?
— А как ты думаешь?
Я вздохнула и глянула в сторону.
— Бедное дитя! — воскликнула она. — Вижу, как ты сожалеешь. Будь ты моей дочерью, я сказала бы Нахид и ее родителям о твоем сигэ еще перед ее свадьбой. Конечно, они бы все равно могли выдать ее за него, ведь разве у богатых мужчин нет наложниц? Но тогда бы они тебя не винили и ты могла сохранить дружбу.
Глубоко в душе я ощущала, что она была права.
— Хома, что мне делать? — спросила я.
Она вздохнула.
— А что теперь можно сделать? Все узнают правду, так что и ты оставайся замужем…
— Зачем?
— Потому что ты больше не девственница. Прежде ты была бедна, однако по крайней мере могла предлагать это. А что у тебя есть сейчас?
Разумеется, она была снова права.
— А что, если Ферейдун не продлит сигэ?
— Тогда ты должна остаться одна.
Я была слишком юна, чтобы вообразить себе, как провожу остаток дней одна, без детей. Это было даже хуже того, что перенесла моя мать.
— Не хочу быть одна, — горько сказала я.
Хома погладила мою руку:
— Дитя мое, не страшись. Если твой сигэ закончится, у тебя все равно будут преимущества.
— Преимущества?
Хома улыбнулась:
— Если Бог за тебя, и да будет так вечно, ты найдешь лучшего человека и снова выйдешь замуж. Если нет, ты сможешь опять сама заключать контракт на сигэ. Никто больше не скажет тебе, за кого выходить.
Об этом я не думала.
— Но Нахид сказала мне, что ее мать запретила бы нашу дружбу после моего сигэ.
Хома закрыла глаза и опустила голову в знак согласия.
— Это не самое почетное положение. Вот почему большинство разведенных женщин, становящихся сигэ, подписывают контракт втайне.
— А почему тогда подписывают?
— Из-за денег, удовольствия, детей или надежды, что в один прекрасный день мужчина сделает ее законной женой.
— Но ведь люди будут считать меня низкой?
— Могут.
Никто из тех, кому я доверяла, не объяснил мне так просто, что моя честь замарана. Должно быть, лицо мое отразило эту муку, потому что Хома охватила мои скулы ладонями.
— Азизам, сокровище мое, не говори никому, но я ведь и сама… — прошептала она.
— Почему?
— Я влюбилась в мальчика, когда мы оба были еще совсем юными, но наши семьи не соединили нас. Когда мой муж умер, а мои дети выросли, моя первая любовь и я пожелали соединиться. Так как он едва мог прокормить свою жену и восемь отпрысков, мы не могли пожениться, как обычно.
— Кто-нибудь об этом знал?
— Нет, мы решили, что разумнее сохранить это в секрете.
— Он давал тебе деньги?
— Только если я нуждалась, — отвечала она.
— Сколько это продлилось?
— Десять лет, пока он не умер, — сказала она. — Я благодарю Бога, что у нас есть право на сигэ, потому что это было мое единственное познание любви.
— Тогда почему ты никому об этом не говоришь?
— Многие из приличных семей считают это недостойным женщины, — вздохнула она. — Да ведь и ты хотела бы стать постоянной женой и главой дома, так?
— Разумеется, — сказала я, — но у меня не было выбора.
— Часто нам приходится жить с несовершенством, — ответила она. — Когда люди переживают из-за пятна на полу, что они делают?
Несмотря на горечь, я рассмеялась, потому что знала, на что она намекает.
— Застилают его ковром, — сказала я.
— От Шираза до Тебриза, от Багдада до Герата иранцы поступают именно так.
Я сидела молча несколько секунд, потому что в этом была самая суть. Я смотрела на Хому, которая согревала мою руку в своих.
— Хома, что мне делать? — снова спросила я. — Что со мной будет?
— Азизам, еще рано говорить, — отвечала она. — Сейчас ты по крайней мере осознала, что тебе не повезло и что ты натворила ошибок, совсем как Харут и Марут. Эти двое хотели чего-то так сильно, что поддались искушению и предали Высочайшего Творца Всего Сущего. Ты тоже хочешь чего-то, но уже поняла, что не всегда можно исполнить свои желания. А сейчас ты жаждешь изменений к лучшему. Соверши их так, как сумеешь, и будь как плод финиковой пальмы, что становится все сладостнее, хотя почва, на которой он растет, камениста и скудна.
Пока никто больше не появился в хаммаме, Хома вымыла меня и растерла, как делала матушка, расчесала мне волосы, завернула меня в полотенце и накормила зрелым маковым семенем, чтобы я задремала. Я растянулась на тюфяке в нише и крепко уснула. Старая сказка о Харуте и Маруте пришла в мой сон вместе с решимостью ни в чем не быть как они.
Сначала не было, а потом стало. Прежде Бога не было никого.
Жили-были два ангела по имени Харут и Марут. Когда все небесные дела заканчивались, одним из их любимых занятий было подглядывать за людьми. Зная, как щедра земля, они полагали, что жить в согласии с Господними законами так же легко, как вытягивать рыбу из вод залива. Но куда бы ни глянули, они видели, как люди воруют, лгут, мошенничают, блудодействуют и убивают. Посмотри сюда: видишь этого человека в Константинополе, помышляющего заманить дочь соседа в свои нечистые объятия? Посмотри туда: видишь женщину в Багдаде, настаивающую отраву, чтобы влить в еду своему богатому отцу? Месяцы и годы Харут и Марут наблюдали за этим. Всякий раз, как человеческие существа совершали падения, ангелы издавали звуки, похожие на звон колокольчиков.
