Поцелуй, поглощая, обжигал. На какое-то время Джеффри оторвался от губ жены. Элизабет хотела возразить, но новый поцелуй не дал ей промолвить ни слова. Теперь ее язык оказался у мужа во рту, познавая несказанную темную тайну.
Но вот губы барона устремились по ее шее вниз.
– Ты прекрасна… – прошептал он, потом приподнял Элизабет над водой так, чтобы дотянуться до ее груди, и заставил обвить себя ногами.
Когда ее сосок оказался в плену его губ, Элизабет вцепилась пальцами Джеффри в плечо и от наслаждения всхлипнула. Колючий подбородок касался нежной кожи и подхлестывал вожделение. Муж, не отрываясь, целовал твердую пуговку, пока она не взмолилась:
– Ну же, ну! Я так по тебе соскучилась.
Джеффри поднял глаза и всмотрелся в потемневшие от страсти глаза жены.
И желание, словно пронизав воздух, отразилось в его зрачках.
– Какая сладостная пытка… – пробормотал барон.
В следующую минуту он уже нес жену на руках к берегу.
– Ты замерзла, – прошептал он. – Я тебя согрею.
– Мне не холодно.
Элизабет стояла и смотрела, как Джеффри расстилает на траве плащ. Вскоре свершилось то, чего она так долго ждала. Все ее тело дрожало от предвкушения любви.
Подготовив ложе, Джеффри повернулся к жене, чувственным движением приглашая лечь. Элизабет медленно подошла к нему… Джеффри провел пальцами по ее животу, чуть касаясь, потом ниже и уже требовательнее. Элизабет, вздрогнув, закрыла глаза. Ей казалось, еще мгновение – и ее тело разлетится на тысячу осколков.
– Я пригублю твои сладкие соки, изопью нектар, – бормотал Джеффри, и Элизабет почувствовала, что там, где только что была его рука, оказался рот.
Ее точно пронзила вспышка, превращая тело в текучий пламень. Пальцы мяли траву, и она не ощущала ничего, кроме всепожирающего огня. Обжигающие волны то захлестывали целиком, то откатывались назад.
– Джеффри! – Крик ее был полон наслаждения и ужаса.
Муж различил в ее голосе страх и принялся успокаивать ласковыми словами. Обхватил ладонями ее лицо. По щекам Элизабет струились слезы. Джеффри вытирал их и целовал веки.
– Ничего не бойся.
– Я теряю голову, когда ты до меня дотрагиваешься, – прошептала Элизабет и по глазам мужа поняла, что доставила ему удовольствие. – В такие моменты тело мне не принадлежит, и это происходит так легко, что пугает. – Она провела пальцем по губам Джеффри, и в ее доверчивом взгляде сквозила полная незащищенность.
– Я чувствую то же самое, – признался Джеффри и еще сильнее прижался к ней бедрами. – Меня манит твоя нежность, я растворяюсь в ее тепле и теряю себя. Но только не силу. Ты источник моей мощи. Когда мы вместе, я чувствую себя неуязвимым. Дай же мне испить тебя всю. Подожги от своего вулкана.
Джеффри впился губами в ее губы, и, когда он наконец вошел в нее, желание вспыхнуло испепеляющим огнем, и безумный пламень страсти поглотил обоих. Жаркие языки очищения охватили возлюбленных, и они одновременно испытали радость освобождения.
…Открыв глаза, Элизабет увидела преображенное лицо Джеффри. Оно светилось разделенной с ней радостью. Это была любовь.
Муж уронил ей голову на плечо и удовлетворенно вздохнул. Ему ответил эхом вздох Элизабет, и женщина сжала в объятиях мужа.
Джеффри, приподнявшись на локтях, целовал ее в щеки, ласково тыкался губами в ухо, говорил такие невероятные вещи и давал такие обещания, что Элизабет покраснела.
– Когда ты понял, что любишь меня? – спросила она и погладила его по лицу. – Когда я чуть не утонула?
– Нет, – усмехнулся муж, – Тогда я был слишком зол, чтобы размышлять о любви. – Он перекатился на спину, и Элизабет положила руку на его могучую грудь. – Воины такие вещи не запоминают. Разве важно, когда я понял, что влюблен в тебя?.. – Он уже явно подшучивал над ней.
Элизабет улыбнулась. Ее восхищали золотистые искорки в глазах Джеффри. Как она могла подумать, что он холоден и упрям?
– А ты когда влюбилась в меня?
– Не помню, – отозвалась Элизабет. – Жены воинов не запоминают такие вещи, – усмехнулась она. – Да это и не важно.
Джеффри стиснул ее в объятиях.
– Насмешница! Теперь до конца дней придется мириться с твоей глупостью, потому что я люблю тебя всем сердцем.
– А я думала, что никогда не услышу этих слов, – прошептала Элизабет и, посерьезнев, наклонилась и поцеловала Джеффри в губы.
– Я ошибался, – ответил он. – Не знал, что такое любовь. Считал, что она лишит меня силы. Но ты наполнила меня новой энергией.
– Я всегда буду принадлежать только тебе, Джеффри, – отозвалась Элизабет.
– Знаю, – ответил муж. – Я никогда не усомнюсь в твоей верности, но, видишь ли, я очень ревнив. Я не могу делить тебя даже с дедом и братиком. Раньше я смеялся над мужчинами, которые позволяли ревности властвовать над собой. А теперь того и гляди она овладеет мной самим.
Глаза Элизабет удивленно раскрылись, и Джеффри улыбнулся опять:
– В отличие от тебя мне не пришлось испытать теплоты близких отношений в семье. И, наверное, поэтому я хочу быть твоим единственным дорогим человеком.
– Существуют разные виды любви, – тихо промолвила Элизабет.
Слова мужа выдали его незащищенность, и она понимала, что этот миг запомнится ей на всю оставшуюся жизнь.
– То, что я чувствую к деду или малютке Томасу, совсем не та любовь, которую я испытываю к тебе. Надеюсь, со временем и ты привяжешься к ним. Но мое чувство к ним нисколько не умаляет любви к тебе.
Барон, задохнувшись от страсти, притянул ее к себе и поцеловал в губы, и жена, тоже вспыхнув, прильнула к нему всем телом.
* * *
…Они лежали, наслаждаясь тишиной и покоем. На землю ложились сумерки – надо было собираться в лагерь.
Обратно шли в полном молчании. И только подходя к шатрам, едва различимым, как шелест листвы, голосом, Элизабет спросила:
– А ты правда ревнуешь меня к родным?
– Я это переборю. – Джеффри стиснул руку жены. – Рыцаря отличает верность, и каждый клянется только одному сюзерену, как я – королю Вильгельму, – начал он. – Да, ты отдала себя мне, но я хочу, чтобы ты любила меня больше родных, чтобы всем остальным ты предпочла меня, как я предпочитаю тебя.
Элизабет сдержала улыбку.
– Я никогда не буду выбирать между тобой и моей… – у Элизабет чуть не вырвалось «семьей», но она поправилась и сказала:
– Моими родными. Моя семья теперь ты. А я – твоя. Элслоу же и Томас – наши родственники. Мы все принадлежим друг другу, но не как вассалы своим лордам.
– Ты права, – отозвался Джеффри. – Тебе не придется выбирать между мной и другими. Я этого не позволю. И никогда не потребую от тебя подобного доказательства верности. Я начинаю понимать твой образ мыслей: важно любить, все остальное не имеет значения.
