Кларисса промокнула платочком уголки глаз.
— Господи! И как только ты можешь быть таким спокойным, когда мы скоро все потеряем?!
— На самом деле я с трудом сдерживаюсь.
— Меня никогда больше не примут в обществе, — продолжила Кларисса, словно не слыша сына, — а титул герцога получит какой-нибудь жирный, глупый и жадный кузен.
— Возможно, — спокойно сказал Дом, — если, конечно, Файрхавен решит сообщить всем о письме Филипа.
— Я иду в свою комнату, — объявила Кларисса, еще раз поднеся платок к глазам. — Мне надо подумать.
Дом подождал, пока мать вышла, затем сел на кровать деда и закрыл лицо руками. Если случится самое худшее, то Кларисса это вряд ли переживет. Он должен любой ценой защитить ее!
Сидя на кровати, погруженный в свои невеселые мысли, Дом не видел, как дернулась рука Рутерфорда и слегка дрогнули ресницы.
Кларисса решила пропустить ужин — слишком многое было поставлено на карту.
Она приказала подать коляску, и уже через двадцать минут оказалась перед Уэверли Хауз.
Поднимаясь по широким ступеням парадной лестницы, Кларисса чувствовала себя не слишком уверенно. Это был дом Филипа. Сейчас он должен был бы принадлежать Дому, но вместо этого достался Мэтью Файрхавену.
За дверью показалось знакомое лицо лакея, и Кларисса подумала о том, что Файрхавен не стал менять прислугу.
— Миледи. — Лакей на мгновение замер, пытаясь справиться с удивлением, затем поспешно поклонился.
Клариссе хотелось плакать, но сейчас слезы едва ли ей помогут.
— Хендрикс, я хочу повидаться с Файрхавеном. Он дома?
— Да, собирается ужинать. — Хендрикс взял визитную карточку и провел ее в салон.
Кларисса поежилась. Она не была в этом доме по крайней мере лет десять. Она предпочитала деревню, а Филип, когда не путешествовал, обычно проводил время в Лондоне.
Салон был отделан заново, и Кларисса гадала, сделал ли это Филип или уже новый хозяин особняка. В любом случае шторы выглядели кричаще красными, а золотая отделка — слишком аляповатая. Кларисса с горечью подсчитала, что на картины и скульптуры, должно быть, истрачено целое состояние. Очевидно, Филип не жалел денег на этот дом и на свою жизнь вдвоем с Файрхавеном. На пороге показался Мэтью Файрхавен.
— Леди Сент — Джордж, очень рад, — вежливо поздоровался он.
Кларисса вздрогнула от отвращения и ненависти. Как он молод, как красив! И хотя Файрхавен был мужчиной, его вид заставил Клариссу почувствовать каждый прожитый ею год. Несмотря на то, что она никогда не любила Филипа, само присутствие этого молодого человека заставило ее ощутить себя нежеланной и старой. Кларисса растянула губы в улыбке.
— Наконец-то мы встретились. Простите, что я не слишком радуюсь этому.
Казалось, с лица Файрхавена слетела маска, оно исказилось от злости.
— Простите, миледи, что не предлагаю вам присесть.
— Я не нуждаюсь в вашем гостеприимстве, — отпарировала Кларисса.
— Я так и полагал. Так что вам угодно? Кларисса холодно смотрела на собеседника.
— Вопрос в том, что угодно вам. И что вы собираетесь делать?
— Боитесь?
— Да, — призналась Кларисса. — Боюсь и чувствую себя в отчаянии.
— Вы заслужили эти страдания.
— Что я тебе сделала? Я ведь не обращала внимания на вашу постыдную связь с моим мужем, — воскликнула Кларисса.
Глаза Файрхавена затуманили слезы.
— Вы сделали его несчастным, предали его, и Филип ненавидел вас. Он повторял мне это снова и снова. И я тоже ненавижу вас.
— А я ненавидела Филипа! — вскричала Кларисса. — У меня не было другого выбора, кроме как выйти за него замуж; в то время я еще не знала, что он собою представляет, но уже тогда ненавидела его.
В салоне воцарилась тишина. Кларисса выдавила улыбку.
— Впрочем, теперь все это уже не имеет значения. Он мертв, и я рада этому.
— Ты сука! — побледнев, закричал Файрхавен.
Кларисса чуть не рассмеялась. Взяв себя в руки, она сухо сказала:
— Назовите свою цену. Я прослежу, чтобы Доминик уплатил деньги.
— Речь не о деньгах.
— Ваш ответ едва ли можно рассматривать как шутку.
— А это и не шутка, — сказал Файрхавен. Его лицо стало белым, как мел, руки дрожали. — Вы понимаете, я любил Филипа. Богатство — это еще не все.
— В чем тогда дело?
Файрхавен сжал руки.
— Справедливость, — он сглотнул, но не опустил глаз. — Я требую справедливости.
— Это абсурд!
Файрхавен покачал головой.
— Нет. Филип ненавидел вас и вашего Доминика. Он ненавидел ложь. Поэтому я расскажу правду.
Кларисса подумала, что ослышалась. Нет, нет, конечно же, она ослышалась.
— У меня есть только одно желание: рассказать всему свету правду о вас и вашем сыне, — с ненавистью произнес Мэтью Файрхавен.
Анна ужинала в одиночестве. Кларисса не появилась, и Анна решила, что та предпочла поесть у себя в комнате. Дом остался с дедом.
Анна была не очень голодна, так что быстро перекусила и вернулась к себе. Хотя ей отчаянно хотелось узнать, как себя чувствует герцог, мысль о неизбежной встрече с мужем помешала ей сделать это лично. Однако Белла охотно ответила на ее расспросы. По словам служанки, Рутерфорд! по-прежнему оставался без сознания, а Дом задремал, сидя в кресле, которое пододвинул к кровати больного.
Анна, одетая в шелковую ночную рубашку и такой же пеньюар, нервно мерила шагами спальню, оплакивая герцога, словно он был уже мертв.
Боже, как же плохо сейчас Доминику! Но она не должна думать о страданиях мужа… — Анна, я хочу поговорить с тобой.
Анна увидела Дома, который без предупреждения вошел в ее комнату.
— Герцог?.. — она не смогла договорить.
— Никаких изменений. — Дом помедлил, глядя на нее.
Анна схватилась за спинку кровати. Чего он хочет? Она чувствовала, как растет внутреннее напряжение, и попыталась успокоиться, но безуспешно.
Дом стоял всего лишь в полуметре от нее. Он, очевидно, только что проснулся: волосы взъерошены, на ногах все те же бриджи для верховой езды и покрытые грязью сапоги; сюртук он снял и остался в одной рубашке — сильно помятой и расстегнутой. Анна старательно избегала смотреть на его обнаженную загорелую грудь и с ужасом осознавала, что ее пеньюар, застегивающийся всего на две пуговицы, скроен так, чтобы продемонстрировать соблазнительную ночную рубашку.
— Наверное, тебе стоило постучаться, — в конце концов удалось выговорить ей. Что ему надо? Она снова вспомнила о подозрениях Патрика и Беллы.
— Сегодня ко мне заходил Файрхавен. Он не был другом Филипа — он был его любовником. И решил шантажировать меня.
Анна вскрикнула, мгновенно забыв про свое неглиже.
