Глава 14
В четыре часа утра в доме все еще никто не спал. Артур и Джимми вернулись с миссис Бентвуд и акушеркой. Все были без сил, но Люси не захотела отдохнуть, пока не убедилась сама, что Норин беременна. Это известие потрясло ее. Всю дорогу она надеялась, что акушерку позвали для одной из горничных, а братья Дрю за все время не проронили ни слова по этому поводу. Но когда Люси посмотрела на почти неузнаваемую дочку — ее охватила и жалость, и сочувствие одновременно. И уже не испытывая никакого стыда, она обняла Норин и обе заплакали.
— Ох, мама! Мама!
Люси переполняли чувства, и она не могла говорить, говорили ее ласковые руки.
Потом она стояла у постели умирающего мужа, и он удивил ее, с мольбой протянув к ней руку. Она как будто оттаяла и прислушалась к его шепоту:
— Люси, я… я ее нашел.
Она наклонилась и сказала:
— Да, Симон, ты ее нашел.
Он, видимо, по голосу понял, что жена его прощает, потому что собрав остаток сил, проговорил:
— Ребенок… ты возьми ребенка. Не… оставляй его здесь.
Люси не стала убеждать его, что ребенок должен быть с матерью, где бы она ни находилась.
Симон снова еле слышно прошептал:
— Ты… прости меня, Люси. Ты… была хорошей женой. Ты… не заслужила такого обращения. Можешь понять, из-за чего я себя так вел!
— Помолчи, лежи тихо.
— Мне скоро очень долго придется лежать тихо, Люси. Скажи, ты меня прощаешь?
Она не могла видеть его страдания, поэтому быстро ответила:
— Нечего прощать. Это жизнь! Так уж распорядился Господь.
— Ты была слишком хороша для меня. А мне надо было бы добиться ее, она бы меня вволю помучила. Да уж, она бы помучила. Жаль, что нет времени… доказать тебе, что я могу быть другим… Возьми мою руку, Люси.
Она сжала его руку, он закрыл глаза… Казалось, что Симон уснул.
В час ночи у Норин начались родовые схватки. Люси стояла с одной стороны, акушерка с другой, и обе советовали поднатужиться, вытирали пот со лба, терпели, когда роженица цеплялась за них ногтями. Время шло, схватки становились все сильнее.
В один из таких моментов Тилли открыла дверь, жестом позвала Люси и тихо сказала:
— Стив считает, что вам надо отдохнуть. Я побуду здесь.
Тилли встала на ее место у изголовья кровати и взглянула на потное лицо акушерки. Женщина покачала головой и проговорила:
— Надо бы что-то сделать, а то никак…
Тилли не переспросила «Что?». Она склонилась над Норин и тихо попросила:
— Ухватись за спинку кровати, Норин, милая.
Тут же послышался грубый окрик:
— Она уже пыталась.
Тилли распрямилась, ощутив атмосферу деревни. Эта женщина, акушерка, позволила уговорить себя из любопытства. Сейчас она выглядела почти такой же усталой и вымотанной, как Норин.
Тилли немедленно превратилась в хозяйку дома:
— Вы очень устали, спуститесь вниз, на кухню, и пришлите сюда кого-нибудь из женщин.
— И что они могут, мэм, в такое-то время?
— То же, что и вы. В данный момент от вас никакой помощи.
— Не хотите ли вы сказать, мэм, что я не знаю свою работу?
— Я всего лишь говорю, что вам нужно отдохнуть.
Женщина фыркнула, негодующе взглянула на Тилли и заявила:
— Ладно, но уж потом меня не вините, если что-то без меня случится.
Акушерка не договорила, как раздался стук в дверь, и вошла Пег с подносом, на котором стояли чашки с бульоном. Тилли сразу же сказала ей:
— Пожалуйста, отнеси поднос в маленькую библиотеку, Пег, миссис Грант немного отдохнет. И сразу же возвращайся сюда.
Женщина вышла, всем своим видом выражая протест. Но Тилли почувствовала, что та в душе рада: не так-то просто простоять четыре часа на ногах.
Когда Норин начала стонать, Тилли взяла ее руки в свои и попросила:
— Поднатужься, милая, попытайся. Давай, попробуй.
Девушка послушно сделала попытку, но ее силы явно кончились, и она расслабилась. Беспокойство Тилли росло с каждой минутой. Если не принять меры, Норин тоже умрет. Эта мысль заставила ее взглянуть на дверь, ведущую в гардеробную. Там, как она знала, ходил из угла в угол Вилли. Только Стиву удалось уговорить его уйти из этой комнаты, и она сама заперла смежную дверь на ключ. Но сейчас Тилли подбежала к двери, отперла ее и позвала:
— Иди сюда. Иди скорей.
Сын вошел, и Тилли прошептала:
— Ей очень плохо, она очень ослабела. Возьми ее за руку, поговори с ней.
Она быстро подвела его к кровати, но когда Вилли взял руку Норин, то не почувствовал ответного пожатия. Девушка остановила на нем свой взгляд и слабо выговорила:
— Вилли?
— Моя дорогая, радость моя, ну… как ты? — Вопрос был глупым, но его задают все мужчины. Ее ответ заставил его вздрогнуть.
— Если ребенок… выживет, отдай… его моей маме, обещаешь?
Он не ответил, и Норин повторила:
— Обещаешь?
— Но… ты обязательно поправишься, все будет в порядке. Разве нет? — Вилли повернул голову к смутной фигуре матери, стоящей с другой стороны кровати, и, не получив ответа, прижал руку Норин к груди, бормоча: — Норин! Норин! Ты должна поправиться. Ты… мне нужна. Я тебя люблю.
Ответом ему был лишь стон: началась новая схватка. В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату поспешно вошла Пег, рассыпаясь в извинениях по поводу задержки — акушерка перевернула чашку с бульоном.
За дверью Тилли заметила Стива, который жестом просил ее выйти к нему. Она плотно закрыла за собой дверь и вопросительно посмотрела на него.
— Он умер, — тихо произнес он.
Тилли ждала этих новостей, но почему-то удивилась своей реакции. Ей снова захотелось плакать, а внутренний голос из далекого прошлого прошептал: «Ах, Симон, Симон!» И она опять мысленно увидела доброго и заботливого молодого фермера, который когда-то буквально спас ее от голодной смерти. Но тут вмешался еще один голос, и она услышала, обвинение: «Что в тебе такое, что так меняет людей?»
— Это к лучшему. И все-таки странно, Тилли, что ему довелось умереть в этом доме… Ах, Тилли! — Ей показалось, что Стив произнес ее имя так, будто проклинал это ее качество, которому так и не нашлось названия.
Она выпрямилась и сдержанно попросила:
— Пожалуйста, скажи… ее матери… Что, она нужна здесь? — Она кивнула на дверь в голубую комнату.
Стив, конечно, заметил перемену в ее тоне, но предпочел не обращать на это внимания.
— Как Норин?
— Мне кажется, плохо.
Из-за закрытых дверей раздался душераздирающий вопль. Стив повернулся и ушел, оставив Тилли стоять и молиться: «Господи, не дай этому случиться с девушкой». В этот момент она думала не о Люси Бентвуд, которая потеряет одновременно и мужа, и дочь. Нет! Тилли думала о своем сыне и том грузе вины, который ему придется нести, если Норин умрет, рожая его ребенка. Ведь не без его участия девушка оказалась в столь бедственном положении.
