Пока у них шел разговор, приехал герцог Бэкингем, и за ужин они сели втроем.
Время прошло весело, а когда разошлись на ночь, Бэкингем пришел к Ричарду и они стали обсуждать положение. Бэкингем сказал, что Риверс определенно задумал хитрость. Он явно собирался привезти короля в Лондон до их приезда и короновать его, чтобы мальчик, став помазанником Божьим, сам решал, примет ли опеку своего дяди. А мать, разумеется, заставила бы его отказаться.
— Можете быть уверены, — сказал Бэкингем, — что Риверс уже отправил в Стони Стратфорд курьера с приказом немедленно трогаться в путь.
Но Ричард оказался достаточно проницательным. Едва Риверс приехал в Нортхемптон, он приказал до особого распоряжения не выпускать из города никаких курьеров.
— Так что, — заверил он Бэкингема, — король будет находиться в Стони Стратфорде, пока не приеду я.
Бэкингем поразился такой дальновидности и вновь твердо пообещал Ричарду свою поддержку. Затем Ричард арестовал лорда и поехал с Бэкингемом в Стони Стратфорд, где король, лорд Ричард Грей и пожилой сэр Томас Воген, которого Эдуард назначил гофмейстером и советником сына, с нетерпением дожидались, когда вернется Риверс.
Когда я услышала это, мне стало жаль мальчика. Он был явно ошеломлен властью, легшей на его детские плечи. Что подумал юный монарх, увидя вместо добродушного дяди герцога Глостера? Наверняка испугался.
Ричард действовал без промедления. Грей и Воген были арестованы, а он взял попечение над королем. Следующим шагом явился въезд короля в столицу в сопровождении человека, которого его отец назначил лордом-протектором Англии и опекуном своего сына.
О въезде в Лондон мне рассказали другие. Король покорил сердца людей — дети легко внушают приязнь. Наряженный в голубой бархат, едущий между одетыми в черное Ричардом и Бэкингемом, он, должно быть, выглядел очаровательно. Это было красочное зрелище — отцы города в алых, отороченных мехом мантиях, сотни выдающихся горожан в фиолетовых одеждах вышли приветствовать нового короля. Раздавались приветственные восклицания королю и лорду-протектору, слышался ропот против ненавистных Вудвиллов. Королева с младшими детьми уже поспешила укрыться в убежище. Началось новое царствование.
От Ричарда пришло письмо. Мне надо было срочно готовиться к выезду в столицу. Коронация маленького Эдуарда намечалась на двадцать второе июня, и, естественно, я должна была присутствовать там вместе с сыном. Ричард жил в Кросби-плейс, иногда бывал у матери в Бейнардском замке. Подъезжая к Лондону, я должна была известить его, чтобы он меня встретил.
Я с нетерпением ждала этого вызова. И первым делом пошла сказать сыну, что мы поедем к отцу. Подходя к его комнате, я услышала кашель. Эдуард улыбнулся мне, чуть ли не виновато, как всегда, когда я заставала его кашляющим. В такие минуты любовь переполняла меня. До чего трогательно было, что он думал, будто должен стыдиться своей слабости.
Обняв его, я спросила:
— Как себя чувствуешь, сынок?
Он ответил с легкой одышкой, но бодро:
— Отлично, миледи.
Я понимала, что это неправда. И спросила Джона, как чувствует себя его брат, когда они вместе.
— Миледи, — ответил Джон, — Эдуард очень быстро устает. Немного порезвится, а потом ему приходится отдыхать.
Я вызвала одного из врачей и попросила откровенно сказать, что он думает о здоровье мальчика.
— Он слаб, миледи, — ответил врач. — И требует серьезного попечения.— Знаю. Я собиралась взять его с собой в Лондон.
Врач нахмурился.
— На мой взгляд, миледи, здоровье его поездка может серьезно испортить.
— Серьезно испортить... — испуганно повторила я.
— Мальчику нужно много отдыхать, и раз кашель усиливается, ему будет вредно проводить ночи в случайных местах и подвергаться по пути всевозможным капризам погоды.
Я оказалась в затруднении. Должна была ехать к Ричарду, но не смела рисковать здоровьем сына, взяв его с собой.
Эдуард хотел поехать, и я не знала, как быть. Если здоровье его окажется в дороге подорванным, я никогда себе этого не прощу. Если приеду без него, Ричард будет горько разочарован. Он, как и я, надеялся, что Эдуард с возрастом окрепнет. Сам Ричард в свое время окреп. Был в детстве хилым, однако поздоровел, хотя и не стал таким крепким, как его братья. А что случилось с ними? Одного убили излишества, другого безрассудства. Ричард, по счастью, не склонен ни к тому, ни к другому.
В глубине души я сознавала, что не должна подвергать сына невзгодам путешествия, и, когда пришло время, уехала одна, велев следить, чтобы Эдуард не утомлялся, и регулярно извещать меня о его состоянии.
Ричард встретил меня на окраине Лондона. Мне сразу же показалось, что муж постарел за последние месяцы. Выглядел он осунувшимся, постоянно настороженным.
Он, как я и предвидела, был горько разочарован, что я приехала без Эдуарда, но счел мое решение правильным.
Мы ехали по городу к Кросби-плейс. Как ни скучала я по сыну, мне было радостно находиться с мужем, однако я толком не знала, кто из них в то время нуждался во мне больше.
Когда мы оказались одни, Ричард сказал, что очень рад моему приезду.
Об Эдуарде говорили мы мало. Видимо, боялись признаться себе в своих страхах и пытались уверить себя, что у него просто возрастное недомогание.
Ричард рассказал, как привез короля в Лондон, и добавил, что отношения между ними оставляют желать лучшего.
— Я не вижу в нем ничего от Эдуарда, — сказал мне муж. — Он Вудвилл до мозга костей. И, кажется, терпеть меня не может. Винит за то, что мать его находится в убежище, а Риверс, Воген и Грей под арестом. Анна, это было необходимо. Иначе бы разразилась война. Их придется обезглавить... думаю, вскоре. Жаль, что король не доверяет мне.
— Бедняжка, королевское бремя ему не по силам. Мальчику надо бы проводить время за детскими играми, а не находиться в гуще интриг.
— Жалко, что нет Эдуарда. Будь он жив, всего этого не произошло бы.
— Я тоже очень жалею!
— Анна, как мне быть? Это мой долг перед покойным братом, который подозревал, что чего-то подобного ждать следует. Он возложил на меня священную обязанность. Заботу о стране. Гражданской войны больше не должно быть.— Ричард, я уверена, ты ее не допустишь. Ты мудр и спокоен. Не мстишь врагам... арестовал их только ради блага королевства.
— Да. Но я не знаю, Анна, кому можно доверять. Какая радость, что ты приехала! Только тебе я и могу открыть душу. В моем окружении каждый может оказаться предателем.
—У тебя есть добрые друзья. Бэкингем, Гастингс... а как Френсис Ловелл, который был когда-то с нами в Миддлхеме?
