Они довольно далеко продвинулись в достижении этого за время, прошедшее со дня их свадьбы, с улыбкой подумала она. Сегер в Родон-Холле раскрыл перед ней свою душу и стал намного нежнее относиться к ней.
Клара вздохнула, чувствуя, как радость и удовлетворение овладевают ею. Сейчас впервые во всем, что касалось их брака, она была оптимисткой.
На перекрестке, когда карета остановилась, дверца неожиданно распахнулась, и в карету сел мужчина.
— Сэр! — воскликнула Клара. — Это не наемный экипаж! Вылезайте, пожалуйста.
Она не успела окликнуть своего кучера, как карета двинулась вперед. Мужчина расположился на сиденье и повернулся к Кларе.
Она увидела знакомое лицо и побледнела.
— Гордон! — воскликнула она.
Гордон улыбнулся.
— Да, Клара, это я. — Он заглянул ей в глаза. — Боже мой, теперь ты еще красивее, чем тогда, когда я видел тебя в последний раз. Это просто невозможно.
Он прижал руку к груди, как будто пытаясь остановить биение сердца.
Клару охватила паника, ее шок был настолько велик, что она с огромным трудом сумела вернуть себе ясность мыслей.
— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в тюрьме.
— Меня выпустили три месяца назад.
— Но ты обещал никогда больше не встречаться со мной. Что тебе нужно?
Гордон откинулся на спинку сиденья и положил руки на набалдашник трости.
— Сразу к делу, как обычно. Вот это меня больше всего восхищает в тебе, Клара. Ты всегда очень точно знала, чего хочешь. Ну, почти всегда. — Он снова улыбнулся, на этот раз зловещей хитрой улыбкой. Он наклонился к ней, как будто собирался обнюхать ее.
Клара отшатнулась.
— Я теперь замужем, Гордон. Я не желаю тебя видеть. Я прошу тебя немедленно выйти из кареты. Кучер!
Но кучер не услышат ее.
— О, я знаю отвоем блистательном замужестве, — сказал Гордон. — Это было крупными буквами напечатано во всех нью-йоркских газетах.
Клара старалась дышать ровно и медленно.
— Ты все еще не сказал мне, зачем ты здесь.
— А как ты думаешь, зачем?
— Не знаю. Все, что я знаю, это то, что я хочу, чтобы ты ушел.
Какой надо было быть молодой и глупой, чтобы впустить этого человека в свою жизнь?! Гордон покачал головой:
— Ты ведь знаешь, что я никогда не переставал любить тебя.
Клара нахмурилась.
— Это самая невероятная вещь, какую я когда-либо слышала. Ты никогда меня не любил. Тебе нужны были деньги моего отца, и ты получил их, когда мы расстались, и много денег, так что тебе лучше убраться отсюда, пока он не узнал об этом и не предпринял меры, чтобы снова посадить тебя в тюрьму за шантаж.
— Я не хочу шантажировать тебя. Я только хочу тебя видеть.
— Зачем?
— Затем. Когда я был в тюрьме, я каждую проклятую ночь думал о тебе. Ты, конечно, помнишь, что между нами было.
Клара снова отодвинулась от него, его ложь вызывала у нее отвращение.
— Между нами ничего не было, кроме того, что ты использовал меня и врал мне. — Когда Гордон не ответил, Клара, прищурившись, посмотрела на него и спросила: — Это ты прислал телеграмму моему мужу в день нашей свадьбы?
Он на минуту задумался.
— Нет, не я.
— Но ты знал о ней. И знаешь, кто ее послал.
— Честно говоря, я не знаю и не хочу знать. Я приехал только для того, чтобы снова тебя увидеть и напомнить тебе, что между нами было.
— Единственное, что я помню, это — мерзость. Убирайся из моей кареты и больше не приставай ко мне.
— Но я не хочу вылезать.
Гордон придвинулся ближе, пока не прижал Клару к стенке кареты. Его лицо было так близко, что она почти ощущала прикосновение его губ.
Клара с отвращением отвернулась от него.
— Отпусти меня!
— Я хочу снова быть с тобой, Клара. Мы принадлежим друг другу. Конечно, твой муж не будет возражать, если его жена заведет любовника. Как я слышал, он, вероятно, даже будет поощрять тебя.
Клара попыталась вывернуться из его рук.
— Не знаю, что ты слышал, но это неправда. У нас не такой брак.
Гордон попытался поцеловать ее.
— Ты заблуждаешься, если думаешь, что у него нет любовниц. Они у него есть. Так почему бы не отомстить?
— Отпусти меня!
Карета качнулась, и Клара взглянула в окошко.
— Мы уже почти у Родон-Хауса! — испугалась она. — Убирайся отсюда, Гордон, или я позову мужа, чтобы он сам выгнал тебя, и обещаю, он не станет с тобой церемониться.
Гордон тоже посмотрел в окно.
— Черт побери, полагаю, мне надо исчезнуть, пока он не обнаружил нас. — Он повернулся и взял свою шляпу. — Как говорят англичане, всего хорошего.
Он открыл дверцу и выпрыгнул наружу, оставив Клару с сильно бьющимся сердцем.
— Нет никаких «нас»! — крикнула она ему вслед.
Карета подъехала к Родон-Хаусу и остановилась. Клара вбежала в дом и решила искать Сегера, чтобы сразу рассказать ему о том, что произошло, ибо в день свадьбы поклялась, что у них с мужем не будет секретов.
Сегер, находившийся в своем клубе, спустился с лестницы. Ему сказали, что внизу его ожидает Куинтина с каким-то срочным сообщением.
Раньше она никогда не искала его в клубе.
— Что случилось? — спросил он, выйдя на улицу, когда за ним закрылась дверь.
Куинтина расхаживала взад и вперед по тротуару.
— Сегер, прости, что побеспокоила тебя, но не можем ли мы прогуляться?
Он посмотрел на нее, затем встретил ее у кованых железных ворот и предложил руку.
— Конечно.
— Мне надо что-то тебе сказать, — объяснила она. — Не знаю, как это и сказать. Это так поразило меня, но я надеюсь, это не очень расстроит тебя.
— В чем дело, Куинтина?
Она откашлялась:
— У меня есть подруга в Нью-Йорке, и она сообщила мне, что несколько лет назад Клара была замешана в какой-то истории с кражей денег.
Сегер гневно взглянул на Куиитину.
— Я уже знаю об этом, Клара объяснила, что произошло, и она ни в чем не виновата. Но мне интересно узнать, откуда у вашей подруги такие сведения, и не та ли это «подруга», которая прислала мне телеграмму в день свадьбы? Могу я спросить, кто это?
Куинтина подняла на него глаза.
— Англичанка, которую я знаю несколько лет. Она уехала в Америку, чтобы стать гувернанткой, и когда прочитала про вас с Кларой в нью-йоркских газетах, посчитала себя обязанной рассказать о прошлом Клары.
Сегер остановился и сжал обеими руками руку мачехи.
— Я хотел бы узнать имя этой женщины, если можно. В этом деле требуется разобраться как можно скорее. Я никому не позволю распространять сплетни о моей жене, сплетни, касающиеся того, что давно забыто.
Куинтина вздохнула.
