Она подняла на него красные, опухшие от слез глаза, в которых он увидел гнев и разочарование.
— А ты не веришь в любовь? Разве ты забыл, что чувствовал, когда впервые увидел Дафну?
— Я провел с Дафной четыре года. А тебя знаю чуть больше месяца. И Дафна не имеет к этому никакого отношения.
— Но ты рассказывал, что влюбился в нее, едва ее увидел: И что сразу решил, что эта женщина создана для тебя. Почему ты не можешь поверить, что такое чудо может произойти и со мной?
— Тогда мне было шестнадцать, но я уже не тот мальчик. Я не верю в любовь с первого взгляда.
— Это только потому, что ты отказался от надежды. Безнадежность не позволяла тебе полюбить меня, Сегер. Почему ты не хочешь дать мне шанс заслужить твою любовь? Я хочу быть для тебя женой не только по названию.
Сегер вдруг подумал, почему они начали этот разговор, когда вопрос о ее бывшем любовнике все еще висит в воздухе, и попытался все выяснить еще раз:
— Что сегодня произошло, Клара?
Она тяжело вздохнула.
— Я уже рассказала тебе. Гордон вскочил в мою карету, когда я возвращалась домой. Я не встречалась с ним здесь. Куинтина лжет.
— Зачем ей лгать? Она сегодня сказала мне, что она желала бы нам счастливого брака.
Клара развела руками:
— Я не знаю. Может, и тут она солгала.
Он вспомнил тот день, когда Куинтина рассказывала ему о том, что Дафна села на пароход, отплывающий в Америку. Куинтина говорила тогда сочувствующим тоном и пыталась объяснить и оправдать поступок мужа. Сообщая ему эти новости, она держала Сегера за руку, но он знал, что в душе она торжествует.
Сегодня она тоже вполне убедила его, и он не знал, кому верить.
Сегер смотрел, как его жена вытирает слезы, и что-то дрогнуло в его душе, сердце наполнилось болью и сочувствием. Он не мог смотреть, как она плачет.
Господи! Он не хотел чувствовать эту боль, вырывавшуюся из его груди. Ему хотелось прогнать ее, унять, как он научился за эти годы подавлять все чувства, которые вызывали у него другие люди.
Он не хотел верить в то, что Клара нечестна с ним или что она как-то связана с другим мужчиной, он не хотел думать, что Куинтина права, утверждая, что жена лжет ему.
Он не хотел допускать мысли, что она, возможно, вышла за него замуж только ради титула, как это делали ее соотечественницы, потому что чувствовал: между ними с самого начала была особая скрытая связь. Он всегда знал, что Клара хотела его в самом естественном, первобытном смысле. И это оправдывало его женитьбу на ней.
Он всегда понимал, что такое страсть, и умел обращаться с ней. Сейчас все сводилось к этому вопросу.
Ему хотелось уйти из этой комнаты и от всего отгородиться, но он чувствовал и необходимость защитить свою собственность.
Сегер подошел к двери.
— Куда ты? — спросила Клара.
Он не оглянулся.
— Хочу прогуляться.
Сегер обошел пять гостиниц, пока нашел ту, в которой в списке гостей числился Гордон Такер. Это был дорогой отель. Слишком шикарный для бывшего заключенного.
Сегер постучал тростью в дверь номера. Ему довольно скоро открыли, и Сегер оказался лицом к лицу с человеком, который когда-то был женихом Клары.
Гордон Такер был красивым мужчиной с каштановыми волосами и синими глазами. Сегеру захотелось задушить его.
— Лорд Родон, — с гнусной улыбкой сказал Такер. — Я ждал, что рано или поздно вы придете.
Он распахнул дверь. Сегер вошел и оглядел знакомую ему комнату. Он бывал в этом отеле, как и в других приличных гостиницах города не один раз, но сейчас ему не хотелось вспоминать об этом. Теперь он был мужем, и всем своим существом впитал в себя твердую как камень значимость этой роли.
— Полагаю, вы пришли попросить меня держаться подальше от вашей жены? — сказал Такер.
Сегер ответил, сохраняя абсолютное спокойствие:
— Я здесь не для того, чтобы о чем-то вас просить. Я пришел сказать вам, что она не хочет вас видеть и что вы должны сегодня же убраться из Англии.
Такер достал из нагрудного кармана портсигар, вынул сигарету и закурил.
— Боюсь, я не могу этого сделать.
Сегер шагнул к нему.
— Клара принадлежит мне, а вы уже этой ночью будете сидеть в тюрьме, если не пожелаете считаться с этим!
— Вы полагаете, она принадлежит вам? Американки не робкие овечки, Родон. И вы должны были это понимать. Клара страстная женщина, и нельзя даже пытаться удержать ее.
— Я пришел сюда не с целью удержать свою жену. Моя цель избавиться от вас.
Такер поднял бровь. Он сел на кровать и положил ногу на ногу.
— Если вы силой вышлете меня из страны, вы сделаете Клару очень несчастной. Вы этого хотите?
— Она не будет несчастлива.
— Нет, будет.
Господи, Сегеру хотелось сейчас же вышвырнуть Такера в окно и прекратить этот разговор, но он сдержался.
— Насколько я понял, сегодня вы навязали ей свое общество против ее воли? — сказал он.
— Я бы так не сказал, — ответил Такер. — Она приняла меня в гостиной, как и полагается настоящей леди.
У Сегера сжалось горло. Она принимала его!
Если это правда, то значит, Клара солгала ему, рассказывая о случившемся.
Но Боже! Даже когда Такер подтвердил слова Куинтины, Сегеру было трудно поверить в это. Ему хотелось доверять Кларе, что-то подсказывало ему, что он должен ей верить. Он ненавидел положение, в которое попал, но собирался идти до конца.
Сегер все же решил рискнуть.
— Она не принимала вас. Вы без разрешения забрались в ее карету.
— Это она вам рассказала? — Такер встал. — Подлая женщина! Вероятно, вам не следовало жениться на ней. Я вот что скажу — я освобожу вас от нее и сам женюсь на ней, если вы согласны уступить ее мне. Развестись без лишнего шума — это нетрудно для такого человека, как вы. Вы аристократ, у вас должны быть связи там, наверху. Полагаю, в любом случае она будет более счастлива со мной. Ей несвойственно подолгу оставаться водном месте. Кроме того, нас влечет друг к другу.
Мгновенно Сегер почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Он сжал челюсти и со всей силы ударил Такера кулаком в лицо. Тот упал на кровать и схватился за челюсть.
— Господи Иисусе! — взвыл он.
Сегер собрался уходить.
— Этой же ночью, сэр, вы уедете отсюда, иначе утром я вернусь, и мы продолжим этот разговор с того места, на котором остановились.
Джиллиан услышала, как закрылась дверь гостиницы, и вылезла из гардероба. Она расправила юбки и с волнением посмотрела на Гордона, который сидел на кровати, держась за челюсть. Он поднял на нее глаза, полные боли. Губа была разбита в кровь.
— Черт! Он разбил мне лицо!
