– Глубоко запрятали!
На ковёр выкатились несколько золотых монет.
– Так вот что мне там наминало! – засмеялся Александр, – А я думал, придётся к сапожнику нести.
– Совсем ты в своей Италии порядок забыл, – стрельнула в него глазами Мария, вытрясая второй сапог.
Поднялась на ноги, сказала торжественно:
– Вот теперь ты мне муж.
Александр обхватил её всю горячими руками и поймал ртом её губы.
…
Когда именно начались и как долго продолжались крики за дверью и стук, они не знали, поскольку посторонние звуки не доходили до их сознания. Но через некоторое время они пришли в себя настолько, что разобрали, что именно там кричат. Кричали такое, что хуже не бывает:
– Поручику Черкасскому срочно явиться к государю!
Александр разомкнул объятия и, кашлянув, сказал:
– Слышу. Сейчас буду.
Он растерянно повернулся к Марии.
– Я быстро.
Она покивала.
– Я подожду.
Помогла ему привести в порядок платье, ещё раз кивнула.
– Иди.
Оставшись одна, она постояла немного, потом не спеша подобрала с полу золотые, убрала в шкатулку, посмотрела в зеркало – не голова, а метёлка! – и решила ополоснуться. Вода, конечно, холодная, ну да в ванне и некогда сидеть – царь его, конечно, быстро отпустит. А потом она надушится из пузатого пузырёчка, и когда Саша придёт, она его встретит… Она длинно вздохнула и принялась быстро раздеваться.
Вскоре она с удовольствием оглядывала себя в зеркале и с удовольствием чувствовала свежесть кожи под новой сорочкой. Волосы она заплетать не стала, пышная золотистая волна покрыла спину до подколенок. Она с сожалением посмотрела на сорочку – очень приглядна, но прозрачна слишком, надо накинуть халат. Ну да ничего, в халате тоже хорошо, он розовый с голубыми глазками. А когда Саша придёт, халат можно снять…
Он пришёл с таким лицом, что она испугалась. Выдавил:
– В армию. Немедля.
Она молчала, не понимая.
– Я быстро вернусь. Как доеду – сразу назад. У генерала выпрошусь…
Она вышла из оцепенения, зачастила:
– Но почему? Ведь не сразу же. Я с тобой поеду!
Он взял её за плечи, стал целовать всё лицо, шею, волосы. Сказал:
– Я под балконом проеду.
И вышел.
Почти сразу он очутился под её балконом, уже снаряженный, в плаще и треуголке, в сопровождении солдата с двумя сменными лошадьми в поводу. Они смотрели молча друг на друга. Потом он улыбнулся, кивнул ей и поскакал по аллее прочь.
Солдат жалостливо вздохнул:
– Эх, сердешные! – поскакал следом.
Мария осталась на балконе. Сначала смотрела вслед, потом стала смотреть на озеро. Разгоравшаяся заря отражалась в стеклянной воде. Солнце поднималось, и становилось тепло, только босые ноги ещё зябли.
Пришла Варенька, заглянула в лицо, обняла.
– Одевайся, к завтраку пора.
– Я не пойду.
– Пойдём. Алексей уехал. Царь его ещё вчера отправил. Так пьяного в карету и положили, – Варенька хихикнула. – И свита его хорошо наугощалась, еле в сёдлах сидели. А царь и усом не повёл, сказал, в дороге, мол, ветерком обвеет, быстро протрезвеют. Ну, Маша, вставай.
Мария помотала головой.
– Я не из-за Алексея, что он мне. Ему-то я как раз благодарна должна быть, ведь всё к лучшему для меня обернулось. Просто есть совсем не хочется и вялость какая-то.
– Ну ладно, – Варенька поднялась, – скажу, голова у тебя болит.
Она ушла, а Мария снова принялась смотреть на озеро. Теперь оно всё сморщилось под утренним ветерком, шлёпало о берег мокрыми ладошками волн, переливалось в ярком утреннем солнце.
Варенька скоро вернулась.
– Велено тебе идти. Катерина-то было согласилась, а Пётр щёки надул – распустились фрейлины, никакого этикету, что хотят делают… Давай я тебе платье достану.
Платье Варенька выбрала зелёное. Она любила этот цвет, а Мария – нет, но сейчас это было всё равно.
За столом было мало народу – почти половина мест пустовали – а те, кто сидели, были вялыми и неразговорчивыми после почти бессонной ночи. Один царь был бодр, как всегда с утра, и говорил за всех.
– Ну что, княгиня молодая, – зычно приветствовал он Марию, – хорошо ли почивали?
– Благодарю, государь, хорошо, – отвечала она, глядя поверх его бровей.
– А что же лицом бледна, будто кто спать не давал? – похохатывал Пётр и подмигивал сотрапезникам, приглашая повеселиться.
– Государь, разлука с супругом не может не печалить, – пробовала унять его Катерина.
Но Пётр не унимался.
– Так ведь она не хотела замуж, брыкалась, как кобыла необъезженная! Неужто князь за одну ночь так укротить её сумел, что она уж в разлуке печалится?
Мария старалась не слышать того, что вылетало из его мокрого рта с коричневыми от табака зубами, и еле досидела до позволения встать. Варенька, конечно, вышла вместе с ней и уговорила пойти в сад. Они забрались в своё любимое место, на дерновую скамью в розарии, сорвали по цветку и прикололи к лифу поближе к лицу – обе любили розовый запах.
– Знаешь, Маша, по-моему, он всё-таки ревнует, – неожиданно сказала Варенька.
– Кто?
– Да царь же. Иначе с чего ему так злиться и из себя выходить?
Мария смотрела, как по её руке ползёт божья коровка. Букашка добралась до кончика просвечивающего розовым на солнце пальца и взлетела, смешно растопырив крылышки.
– Вот ещё! Кто я ему, чтоб меня ревновать? У него своя жена есть. А у меня свой муж, – на последнем слове она чуть запнулась и улыбнулась своей запинке.
– Ах, святая простота! – всплеснула руками Варенька. – А то ты нашего царя-батюшку не знаешь! А что в Москве было, забыла уже?
Мария вздохнула и неуверенно возразила:
– Но тогда я была не замужем, и он не венчан.
Варенька вскочила на ноги.
– Так ты на это надеешься, думаешь, его таинство церковное остановит? А Нина? А графиня Олизар? А гетманша Сенявская? Я вот что думаю, он и на Алексея так сильно озлился, что сам на тебя виды имеет, а сын ему вроде дорогу перебежал. Потому и Александра услал, если б мог, он бы и сразу от венца его отправил.
Мария с досадой сломала ветку.
– Так что он, думает, добьётся чего-нибудь от меня?
– Наверное, думает. Он ведь редко отпор от нашей сестры получал, а может, и никогда. Царь ведь. Да ты погоди, не ломай куст-то, а то садовник пускать нас сюда не будет. Надо тебе уехать куда-нибудь, пока он не охолонёт.
– Куда?
Варенька пожала плечами.
– Ну в гости к кому-нибудь. Пани Ядвига давеча к себе звала.
– Ну да, я в гости, а тут Саша вернётся… А вот он вернётся, и я с ним попрошусь!
– Так тебя и пустят.
– Пусть попробуют не пустить!
Мария скорчила рожу и зарычала:
– Я им житья не дам.
Она спрыгнула со скамьи, оскалила зубы и, согнув пальцы, как когти, пошла на Вареньку.
