— А что же мэтр Буржю, он не вмешался?
— Вмешался, но они его кастрировали.
— Что? Что ты говоришь? Кого?
— Мэтра Буржю.
— Ты сошел с ума!
— Нет, не я, а они сошли с ума, вот уж точно. Когда мэтр Буржю услышал крик Лино, он выскочил из кухни. Он стал говорить: «Мессиры! Послушайте! Мессиры!» Но они набросились на него. Они смеялись и избивали старика, приговаривая: «Толстая бочка! Жирная квашня!» Я подумал, что они так шутят. А потом один из них сказал: «Я его узнал, это бывший хозяин „Храброго петуха“». Тут другой и говорит: «У тебя не слишком храбрый вид для петуха, сделаю-ка я из тебя каплуна». Он взял большой нож для разделки мяса, они все бросились на мэтра Буржю и отрезали ему…
Мальчишка закончил свой рассказ выразительным жестом, который не оставлял никакого сомнения в том, какой ужасной пытке подвергся несчастный торговец жареным мясом.
— Он ревел, как осел! Теперь уже ничего не слышно. Наверное, он умер. Давид также хотел их остановить. Но они треснули его шпагой по голове. Когда мы все это увидели, и Давид, и я, и повара, и служанки, и Сюзанна, мы все бросились прочь!
Улица Нищеты выглядела необычно. Как и полагается во время карнавала, здесь было шумно, многочисленные клиенты в трактирах продолжали петь и чокаться стаканами. Но в конце улицы почему-то столпились одетые в белое люди с высокими колпаками. Это хозяева соседних заведений, повара и подмастерья, вооружившись шпиговальными иглами и вертелами, сгрудились перед входом в «Красную маску».
— Мы не знаем, что делать! — крикнул один из них Анжелике. — Эти дьяволы забаррикадировали дверь скамейками. У них пистолет…
— Надо позвать стражу.
— Давид и бросился за стражниками, но…
Владелец таверны «Ощипанный каплун», расположенной по соседству с «Красной маской», понизил голос:
— Слуги остановили стражников на улице Трипри[5]. Они сказали, что посетители, которые сейчас находятся в «Красной маске», очень важные вельможи из окружения короля и что страже не нужно вмешиваться в это дело. Давид все же добежал до Шатле, но слуги уже предупредили стражников и там. В Шатле Давиду сказали, что он должен разбираться с клиентами сам.
Из трактира «Красная маска» доносился устрашающий шум: безумный смех, пьяное пение и такие дикие выкрики, что у перепуганных трактирщиков волосы дыбом вставали под колпаками.
Перед окнами громоздились опрокинутые столы и скамьи, и поэтому было почти невозможно разглядеть, что происходит внутри зала. Оттуда явственно доносился звон разбиваемых стаканов и тарелок, а время от времени глухой хлопок пистолета, из которого, должно быть, стреляли по прекрасным вазам из дорогого стекла. Этими вазами Анжелика украсила столы и полку над камином.
Анжелика заметила Давида. Юноша был настолько бледен, что лицо сливалось с белым фартуком; его лоб был обмотан пропитавшейся кровью тряпкой.
Юноша подошел к Анжелике и, запинаясь, рассказал об ужасной вакханалии подробнее. Господа сразу же повели себя как самые требовательные клиенты. Они пришли уже сильно пьяными. Для начала они опрокинули почти полную миску горячего супа на голову одного из поварят. Потом их с огромным трудом удалось выгнать из кухни, куда они рвались, чтобы поймать Сюзанну — надо отметить, не слишком привлекательную «дичь». И наконец, разыгралась трагедия с Лино, чье прелестное личико внушило им отвратительные желания…
— Пойдем, — сказала Анжелика, хватая юношу за руку. — Надо посмотреть, что происходит. Я войду со двора.
Не менее двадцати рук попытались удержать хозяйку «Красной маски».
— Ты сошла с ума?.. Они насадят тебя на вертел! Это же звери!..
— А вдруг мы еще можем спасти Лино и мэтра Буржю?..
— Надо подождать, когда они свалятся с ног.
— Когда они все сломают, разграбят и сожгут?! — закричала Анжелика.
Она вырвалась из удерживавших ее рук и, таща за собой Давида, вошла во двор. Оттуда они направились к кухне.
Давид, убегая из трактира вместе с остальными слугами, накрепко запер дверь кухни, сообщавшуюся с общим залом. Анжелика облегченно вздохнула. По крайней мере, значительные запасы провизии, хранящиеся в кладовках, не пострадали от разрушительной ярости мерзавцев.
При помощи Давида она придвинула к стене высокий стол и взобралась на него, чтобы заглянуть в небольшое окошко, через которое была видна соседняя комната.
В зале был настоящий погром. На полу, усеянном осколками посуды и остатками еды, валялись грязные скатерти, сорванные с балок окорока и заячьи тушки. Пьяные гости, спотыкаясь, отшвыривали их сильными ударами сапог. Теперь непристойные слова песен, ругательства и богохульства слышались совсем отчетливо.
Большинство мужчин стояли около стола рядом с очагом. По их неловким движениям и бессвязной речи было ясно, что вскоре они не смогут держаться на ногах. В отблесках огня вопящие, разинутые рты и черные маски выглядели зловеще. Роскошные наряды пестрели пятнами от соуса и вина и, должно быть, крови.
Анжелика попыталась разглядеть тела Лино и несчастного ротисье, но буяны опрокинули свечи, и дальняя часть зала была погружена во мрак.
— Кто из них первым напал на Лино? — глухим голосом спросила Анжелика.
— Вон тот господин, что сидит на углу стола, в бледно-сиреневом жюстокоре с розовыми лентами. Именно он был зачинщиком всех этих гнусностей и подбивал остальных.
В эту минуту незнакомец, на которого указал Давид, с трудом поднялся на ноги и, подняв дрожащей рукой бокал, произнес:
— Господа, я пью за Астарота и Асмодея[6] — князей вожделения.
— О боже! Тот самый голос! — воскликнула Анжелика, отшатнувшись.
Она узнала бы его из тысячи. Именно этот голос звучал в ее самых мучительных кошмарах: «Мадам, сейчас вы умрете!» Она с криком просыпалась.
Итак, это ОН, опять он. Неужели это — избранник ада, злой демон, постоянно преследующий Анжелику?
— Он первым пронзил шпагой Лино? — спросила она Давида.
— Наверное, я точно и не знаю. Но тот здоровяк — сзади в красных рингравах, — он тоже колол малыша шпагой.
И его Анжелика узнала даже в маске.
Первый — брат короля, второй — шевалье де Лоррен! Теперь молодая женщина не сомневалась, что сможет назвать каждого, кто скрывается под маской!
Вдруг один из пьяных начал бросать в камин стулья и табуреты. Другой схватил бутылку и швырнул ее через весь зал. Бутылка взорвалась в огне поленьев — в ней оказалась крепкая настойка. Взвился огромный жаркий язык пламени, и огонь охватил сломанную мебель. Адское пламя загудело в камине, и головни с треском разлетелись по плиточному полу.
