— Меня она не страшит, — заверил Жиль.
— Тогда умоляю вас: попытайтесь вернуть этому роду его родное гнездо. А я буду молить Бога оставить меня на земле до тех пор, пока я не смогу увидеть его возвращение сюда.
Старик с достоинством поклонился и вышел.
Дверь скрипнула и закрылась за ним. Оставшись одни, два друга долго молчали. Понго между тем открывал сумки. Слышалось только потрескивание дров в камине. Жоэль пробудил в душах молодых людей столько мечтаний, что их могло хватить на всю ночь, и эти мечтания занимали все мысли друзей, находящихся в этом громадном каменном жилище, подобно зернам в ладони. Завтра на заре эта ладонь раскроется, и зерна полетят в землю, прорастут и принесут плоды.
Жиль медленно приблизился к Понго. Тот протянул ему раскрытую фляжку.
— Ром? Ты думаешь, мне это необходимо?
Индеец кивнул.
— Огненная вода хорошая, пробудить ум. Ты должен решаться.
— Он прав, — отрезал Жан. — Перед тобой три пути, и ты должен выбрать. Первый — прямой, без всяких приключений: ты откажешься от своего владения, вернешься в свой полк драгун королевы и продолжишь свою почтенную, далеко не блестящую карьеру, если, конечно, не будет войны. Это даст тебе возможность жить достаточно прилично, но маршальский жезл ты вряд ли получишь.
— Я знаю, что мне надо. Я хочу получить Лаюнондэ. Хочу устроить здесь свое собственное гнездо. Для себя и для Жюдит… если, конечно, будет угодно Богу, чтобы я ее когда-нибудь нашел.
— Это только вопрос времени. Она жива и конечно же в Париже. Прево Буланвилье поручил ее поиски лейтенанту полиции Ленуару. А это ловкий человек, он будет сообщать тебе все новости, где бы ты ни находился. Он дал слово.
— Надеяться нужно всегда, — вздохнул Жиль. — Ну, а другие пути?
— Ты можешь остаться здесь, стать крестьянином, рыть землю, повсюду рыскать, разобрать замок по камушку и искать сокровища. Но это долго.
— И к тому же нелепо.
— Я тоже так думаю. Это чисто поэтический образ в стиле папаши Руссо. Третий путь тебе известен — это Испания. Сделай, как я, получи разрешение на временную службу при дворе испанских Бурбонов. Существует же Семейный договор. Ты поедешь туда в чине капитана и можешь сколотить там изрядное состояние.
— Нигде в Европе нет столько золота. А владеют им твои друзья — банкиры.
— Конечно, и в твоих интересах, чтобы они стали и твоими. В Испании очень хорошо платят, даже жалованье простого офицера выражается в солидной сумме. Ну, что же ты решишь?
Молодой человек не ответил. Он принялся расхаживать по громадному залу. Этот зал видел блеск золотого ошейника на белых перьях легендарного Кречета. Жиль гладил руками шершавые стены, тяжелые, почерневшие от времени столбы, подпирающие своды. Глубокие корни его рода, затерянные в этой бретонской земле, вдруг поднялись крепкими побегами, крепкими, как цепи, как тропические лианы, цепко захватывающие человека и более не отпускающие его.
Эти побеги так крепко вросли в его живую плоть, что их можно было вырвать лишь вместе с мясом.
Это был его дом, его кров, его очаг. Только здесь он хотел построить свое гнездо и только с той, которую выбрал своей спутницей навсегда.
Но теперь другой владел его жилищем, и, как ни странно, чтобы завоевать его, необходимо было уехать. Замок, подобный неумолимому божеству, требовал от него жестокой жертвы: покинуть Францию, оторваться от родной земли, заполучить от Испании золото, которое дается всегда кровью и слезами, оторваться также от ставшей родной Америки, где ждали его новые завоевания и открытия.
И хуже всего то, что он должен уехать, отказаться от поисков Жюдит, доверить поиски своей возлюбленной другим, может и способным, но совершенно равнодушным чиновникам.
Сквозь застилавшие глаза слезы Жиль созерцал изъеденный влагой герб Турнеминов. Голос Понго прервал его затянувшееся молчание.
— Покинуть землю предков жестоко, — промолвил он, — но в стране индейцев мудрецы, что ищут истину в пылающих сердцах, говорят, что Счастливая Долина открывается лишь после долгого и трудного пути, усеянного шипами и острыми камнями. Выбрать трудный путь означает чаще выбрать путь победы. Это путь настоящего мужчины.
— «…поскольку путь труден и дорога к нему узка», — с важностью процитировал Баз. — Можно сказать много общего. Друг мой, шевалье, выпей этого превосходного рома и гони прочь свои черные мысли. Пора спать. Завтра ты изберешь свой путь. Или со мной в Мадрид через Версаль, или один в Понтиви.
Жиль схватил фляжку, отпил большой глоток, вытер рот рукавом и передал ее своему другу. Его взгляд просветлел.
— В Мадрид, черт меня побери!
Только тогда старик Жоэль, стоявший подобно неподвижному камню возле двери и жадно слушавший весь разговор, размашисто перекрестился, прошептал благодарственную молитву, а затем, опираясь на свою сучковатую палку, удалился в свой дом. Он счастливо улыбался. Теперь в нем окрепла надежда, что молодой хозяин возвратится. А в ожидании его они с Пьером примутся за поиски сокровищ, будут перебирать старые камни, спускаться в обвалившиеся подвалы.
До сих пор он не хотел этого делать. Но теперь он знал, для кого будет трудиться.
Часть первая. НОЧЬ АРАНХУЭСА. Весна 1784 г.
Мелодия песни уносилась в утреннее голубое небо. Стайка девушек весело напевала. Эти звуки, исходившие из глубины сада, становились все громче, накатывались подобно реке, выходившей из берегов. По мере того как пение приближалось, замолкали птицы.
Словно яркий, пестрый букет вдруг появился на лужайке под сводами виноградных лоз. Красные юбки и разноцветные фартуки хлестали девушек по ногам в белых, туго натянутых чулках с перекрещивающимися лентами, а длинная бахрома шалей развевалась на легком ветерке.
Девушки шли попарно, первая пара несла большую арку, сплетенную из веток цветущей сирени, другие же держали в руках букеты из голубоватого вереска, скрашивающего суровость гористого пейзажа. Последняя несла венок из жасмина и шиповника. Она держала его с серьезностью епископа, шествующего с чашей для Святого причастия.
Жиль готовился покинуть замок Сан-Педро де Карабаншель, в котором он провел ночь у своих друзей перед тем, как выехать в Аранхуэс. Он уже надевал перчатки и готов был вскочить в седло, когда увидел это зрелище.
— Что там происходит? — спросил он лакея, который держал под уздцы Мерлина.
Тот широко улыбнулся:
— Шествие королевы Мая, сеньор. Сегодня третье мая, и каждый год в этот день деревенские девушки избирают самую красивую, и она считается королевой на протяжении всего дня. Сегодня, кажется, изберут нашу хозяйку.
