Торн повел группу всадников окружной дорогой, минуя узкие улочки, пользующиеся дурной славой, желая пощадить добрые чувства молодой женщины. При этом в глубине души он подтрунивал над собой за такую ненужную галантность: ведь в Париже она, несомненно, видела немало кабаков и борделей, и его стремление оградить ее от жалкого вида этих заведений было по меньшей мере нелепым; к тому же она не производила впечатления чрезмерно щепетильной особы.
Хотя день был не базарный, улицы города были заполнены толпами простолюдинов. Недавно прошедший дождь вынудил народ все утро просидеть в домах и лавках, и теперь, когда он прекратился, все высыпали на улицы и занялись своими повседневными делами и торговлей.
В воздухе стоял гул голосов, жидкая грязь текла ручьями по сточным канавам. Исходившая от них нестерпимая вонь смешивалась с запахами дыма жаровен, горячего мяса и кипящей рыбной похлебки. Чумазые свиньи с паническим визгом разбегались из-под копыт лошадей. «Не понимаю, как люди, свободные в своем выборе места жительства, поселяются в городах», — думал Торн.
Он быстро вел свой отряд из Гастингса на север, в дремучий Уилдский лес, вступив в который они поскакали по узкой наезженной тропе, разделившись в колонну по два.
Небо прояснилось, и яркое солнце светило вовсю, но сквозь густые кроны деревьев пробивались лишь редкие лучи, падая круглыми золотыми пятнышками на петлявшую между стволов тропинку.
Стоял август, и лес благоухал. Папоротники и мхи боролись за место под солнцем с причудливо искривленными лианами дикого винограда, с зарослями мяты и колониями крохотных небесно-голубых незабудок и лесных фиалок. Отдыхая от городского шума, Торн вслушивался в шелест листвы, стрекот цикад и чириканье невидимых птиц; он с наслаждением вдыхал аромат теплой, насыщенной перегноем влажной земли, терпкий мускусный запах созревших плодов и соцветий.
Впереди него, бок о бок, ехали Мартина и ее брат. Время от времени Райнульф наклонялся к ней и что-то тихо говорил, словно утешая испуганного ребенка. Это показалось Торну немного странным, так как на него девушка произвела впечатление вполне самостоятельной и на редкость самоуверенной особы.
Как только они углубились в лес на несколько сот ярдов, Торн бесшумно вынул из ножен свой меч. Альбин и замыкающий колонну Гай молча последовали его примеру. Едущий впереди всех Питер поднял голову, заслышав свистящий звук трущейся о кожу стали, и тоже извлек свое оружие. Торн увидел, как леди Мартина вопросительно взглянула на брата.
— Готовитесь к неприятностям? — повернувшись, спросил Райнульф, окинув внимательным взглядом плотные заросли по обеим сторонам дороги.
Торн, колеблясь, с сомнением посмотрел на Мартину.
— Не совсем. Просто обычные меры предосторожности в глухом диком лесу, — ответил он, не желая давать ей повода для страхов.
— Сэр Торн, раз уж вы подвергаете мою жизнь опасности, то будьте добры сообщить мне, какого она рода, дабы я была готова к встрече с ней, — ледяным голосом сказала Мартина, даже не обернувшись. — Не пытайтесь решить проблему, умалчивая о ней или делая вид, что ее не существует.
Питер прыснул в кулак, а Райнульф расплылся в улыбке. Торн почувствовал себя полным идиотом. Дамочка, похоже, отличается превосходным самообладанием, так что он напрасно заботится о ее чувствах.
— У миледи, оказывается, есть голосок. Я рад, что мы наконец-то его услышали, — сказал он в ответ.
Мартина напряглась.
«Ей это не по нраву — что ж, отлично. А теперь погладим ее по шерстке парой вежливых фраз, как и подобает галантному кавалеру».
— Опасность не столь велика, как думает миледи. Просто некоторое время назад бандиты ограбили путников, но вряд ли они осмелятся напасть на такой большой и хорошо вооруженный отряд, как наш.
«Это должно ее успокоить», — подумал Торн. Но не успела эта мысль промелькнуть у него в голове, как Мартина спросила:
— И что же случилось с теми, на кого они напали? И кто были эти путники?
— Барон с северо-запада со своей женой. Молодой лорд Ансо и юная леди Айлентина.
— Вы говорите их ограбили и все?
«Дотошная бабенка. А что, если попробовать немного поубавить ее спесь?»
— Да… А затем перерезали обоим глотки.
Райнульф перекрестился, а Мартина только молча кивнула, так и не взглянув на Торна.
— Бароны, конечно, пришли в ярость, а наш граф Оливье поклялся отыскать бандитов и подвергнуть их ужасным пыткам, прежде чем отправить на виселицу.
Девушка молчала.
— И он непременно отыщет их, — продолжал сакс, — если надо, из-под земли достанет. Ведь их скорейшей поимки требует сам королевский лорд-канцлер.
— Сэр Томас Беккет? — спросил Райнульф. — Ему-то что до этих разбойников?
— Дело в том, что леди Айлентина была дочерью его близкого друга и он очень любил ее. Поэтому Беккет не отступится, пока бандитов не поймают и не казнят, в назидание другим сорвиголовам. Оливье поднял на ноги всех в Суссексе и в близлежащих графствах, так что рано или поздно они попадутся и уж тогда — да сжалится над ними Господь!
— Да, Боже, будь к ним милостив, — задумчиво пробормотал Райнульф.
— Вассалы барона Ансо вооружились и рыщут теперь по всей округе, — продолжал Торн. — Они очень уважали его, ведь он был сильным и справедливым сюзереном, а леди Айлентину они просто боготворили. К тому же она была на сносях, так что убив ее, разбойники убили и наследника.
Мартина повернулась и хотела что-то сказать, но передумала и опять отвернулась, глядя прямо перед собой. Торну удалось на секунду перехватить ее взгляд — и в глубине ее глаз он увидел такую всепоглощающую скорбь, что у него сперло дыхание.
Торн сам себе поражался. Он чувствовал, что эта надменная и подчеркнуто отстраненная баронская дочка притягивает его к себе. Вот она сидит в седле, прямая и бесчувственная в своей монашеской одежде, но глаза… Ее глаза, глубокие и неисчерпаемые, как лесные озера, завораживали его.
Он внутренне встряхнулся, сбрасывая с себя это наваждение. Не стоит уделять в своей голове столько места мыслям об этой Мартине Руанской. Ведь для него она всего лишь ценный товар, на который он может выменять… свое будущее. И она нужна ему только в этом качестве, вернее, не ему, а Эдмонду Харфордскому, за которого ее необходимо выдать, потому что тогда Торн наконец получит свое вознаграждение — землю. Землю, которой он добивается вот уже десять лет, которую давно заслужил своей преданностью и верной службой барону. И видит Бог, он наконец получит ее.
Как только они выбрались из леса, едущий во главе отряда всадник вложил свой меч обратно в ножны. Остальные сделали то же самое. Мартина ощутила, что сидит в седле напряженно, неестественно выпрямившись.
