Как странно – он одновременно отталкивал и притягивал ее. Джейн не могла разобраться в собственных чувствах. Гнев и строптивость уступили место сомнениям.
Но он сказал правду – они давно знакомы, однако друг друга не знают. Правда, он имел в виду супружескую близость. Это смущало, так как в своих мыслях она не заходила дальше свадьбы. Ей вспомнилось его крепкое объятие, когда она рыдала у него на груди, а он ее утешал. Как ласков он был и какие мягкие у него губы! Джейн понимала, что все преграды между ними вот-вот рухнут, ведь она превратилась из ребенка в девушку.
Ее бросило в жар, и она, пытаясь скрыть неловкость, отвернулась.
– Значит… я должна жить в Дейтоне.
– Да.
– А Боуден?
– Боуден теперь мой.
Боль и гнев охватили Джейн. У нее все поплыло перед глазами. Боуден больше не принадлежит ее семье, а отдается этому парламентаристу, равнодушному и самоуверенному. И это после всего ею пережитого! Джейн казалось, что ее положили в гроб и забили в крышку последний гвоздь. Она с трудом подавила слезы.
– Я вас правильно поняла: Боуден поступает в распоряжение парламента, на имущество будет наложен арест и вся семейная собственность конфискуется?
– Да, это так.
– Что ж, позвольте вас поздравить, – ядовито сказала она. – Получается, что несчастья, обрушившиеся на мою семью, пошли вам на пользу.
Эдвард сердито прищурился.
– Земля и замок переходят ко мне по желанию твоего отца. В письме он изложил тебе свою волю. Я не предполагал безвременной кончины Джеймса и вовсе не собирался обогатиться таким образом.
– А что станет с моей мачехой и сестрами?
– Ваши земли почти не дают дохода. Последние годы выдались неурожайными, да и твой отец щедро снабжал роялистов деньгами, способствуя собственному разорению. Но ты можешь не беспокоиться – они не умрут от голода и будут жить здесь, как и раньше.
– Понятно. Я вижу, все учтено. – Вздохнув, Джейн отвернулась от Эдварда. – Я должна тотчас послать письмо мачехе. Смерть отца станет для нее ужасным ударом. Она поспешит вернуться в Боуден. Мы сможем отложить похороны до ее приезда?
– Конечно. Если ты напишешь ей письмо, я позабочусь, чтобы его немедленно отвезли в Ньюингтон.
– Спасибо. А… вы все же настаиваете, чтобы я уехала с вами в Дейтон после похорон?
– Да, настаиваю, – твердо ответил он.
– А… наша свадьба? – не поднимая глаз, неуверенно спросила Джейн и покраснела.
Он усмехнулся.
– Я не такой уж бесчувственный. При обычных обстоятельствах со свадьбой следовало бы подождать, но, к сожалению, сейчас не те времена. Я понимаю, погребение и венчание должны быть разделены каким-то сроком, но, поскольку я не могу надолго задерживаться в Дейтоне, будет лучше, если бракосочетание состоится до моего отъезда.
Джейн внимательно посмотрела на Эдварда – человека, чье имя ей предстоит носить. Отец завещал ему свою собственность и свою дочь в надежде, что тот станет их спасителем. Что ж, он довольно красив – высокий, худощавый, мускулистый, темноглазый и темноволосый, лицо с резкими чертами, волевым подбородком и высокомерно изогнутыми губами. Движения неторопливы и отличаются аристократическим изяществом. Чувствовалось, что человек он жесткий, непреклонный, но справедливый – к этому его приучила военная жизнь. Ей стало неуютно от его пристального взгляда, словно пойманной птице, которую собирались засадить в клетку.
Джейн отвернулась, затем снова взглянула на него, хотя каждый нерв в ее теле был натянут как струна.
– В чем дело? – мягко спросил Эдвард и подошел к ней. Освещенная золотым отблеском огня в камине, она была соблазнительно хороша, а нежная хрупкость, делавшая ее похожей на святую, казалась ему более притягательной, чем красота. – Тебе неприятен брак со мной? Ты меня не любишь? – Она не ответила, а он улыбнулся и взял ее руки в свои. – Юные леди редко выходят замуж по любви, но после свадьбы почти всегда приходит любовь. Знаешь, когда я увидел тебя, то сразу едва узнал.
– Надеюсь, я предстала в выгодном свете, – ответила Джейн, смущаясь оттого, что он не отпускает ее рук. – Я… подросла за три года.
– И стала очень красивой и соблазнительной.
Джейн покраснела – она не привыкла к подобным комплиментам.
– У меня, должно быть, жалкий вид.
– Нет, совсем наоборот. – Он повернул ее руки к себе ладонями, не выразив удивления при виде того, что увидел: порезы, ожоги и отвратительный волдырь.
Джейн сморщилась.
– Это не похоже на руки благородной дамы.
– Замечательные руки – ими можно гордиться, – прошептал он и, наклонившись, нежно поцеловал их. – Думаю, что быть моей женой не так уж ужасно.
Удивленная Джейн молча смотрела на него, подобно мотыльку, загипнотизированному огнем. Взгляд девушки был прикован к его темным глазам. В их глубине она разглядела что-то такое, чему по неопытности не могла дать объяснение, но сердце у нее бешено застучало, а внутри разлилось тепло. Его мужественность волновала Джейн. Вдруг его руки очутились у нее на плечах, она почувствовала жар, исходивший от его сильного тела, и весь он казался ей крепким и большим, словно башня.
Ей хотелось повернуться и убежать из комнаты, но Эдвард ласково двумя пальцами взял ее за подбородок и приподнял лицо. Он нагнул голову, и его губы коснулись ее губ в медленном и нежном поцелуе, разжигая внутри нее пожар и заставляя сердце бешено колотиться. Смущенная поцелуем, Джейн трепетала под его руками, но не отстранялась.
Она ощутила его силу и властность, требующую повиновения. Он может обречь ее на страдания, если она выйдет за него замуж, но… его губы, такие мягкие и теплые, говорили о том, что муки могут оказаться сладостными.
Когда он наконец отпустил ее, Джейн шагнула назад и покраснела – она была в замешательстве и не знала, что о себе думать: его объятия будили в ней тягу к чему-то неизведанному.
Эдвард понимающе улыбнулся. Он знал, что своим поцелуем нарушил покой невинной души. Джейн походила на хрупкий цветок, благоухающий весенней свежестью. Она сама не сознавала своей прелести, и Эдвард предвкушал восторги, которые ожидают его на брачном ложе.
В поместье Боуден наступило относительное спокойствие. Тело сэра Ральфа Марло привезли в замок, и скорбь охватила челядь и домочадцев. Из Ньюингтона прибыла вдова с малолетними дочками Сюзанной и Пенелопой. Она одобрила предстоящий брак Джейн и лорда Толбота, которого глубоко уважала, несмотря на то, что он воевал против короля. Мария с пониманием относилась к решению мужа не разрывать помолвку дочери с парламентаристом: лорд Толбот мог стать для всей семьи надежным щитом.
К сожалению, обитатели поместья подобной терпимостью не отличались. Как того опасалась Джейн, многие посчитали, что она перешла в стан врага, предала отца, короля, а также их всех.
