– Не стоит меня благодарить, – сказал он с легкой сдержанной улыбкой, избегая ее взгляда, пока она укутывала его шею теплым шарфом.
Локлейн нырнул в кружащую метель, чтобы собраться с мыслями. Трус, громко выругал он себя, с трудом пробираясь сквозь пургу. Рано или поздно ты все равно ей все расскажешь, не так ли?
В то же время он знал, что прав. Он должен помочь Мюйрин пережить похороны, а потом уберечь от плачевного состояния дел в Барнакилле. Меньше всего ему было нужно, чтобы она вернулась к своей прежней жизни в Финтри.
Конечно, для Мюйрин было бы легче поручить ему продажу поместья, но одному Богу известно, кто его купит. Хоть это и эгоистично с его стороны, Локлейн не мог избавиться от мысли, что его уволят и он вынужден будет покинуть родные места, когда придет новый хозяин.
Да, Мюйрин молода, но, кажется, не так ветрена, как обычно девушки ее возраста. Так, например, она вполне логично объяснила, почему избегает удушающей опеки родителей. У нее есть характер, и он должен был дать ей его проявить. Это подтверждалось и ее желанием участвовать в организации похорон.
Возможно, ею движет гордость. Он давно приметил у людей высшего общества такую черту характера, как способность смот-реть невзгодам в лицо. Но он может использовать это качество в своих целях. Он был уверен, что, если станет уговаривать ее поехать с ним в Барнакиллу, она не будет возражать. Ей придется принять несколько нелегких решений, но удастся осуществить задуманное, в этом он был убежден. А он сможет направлять ее, давать ей советы, учитывая интересы каждого, кто находится в поместье, в том числе и его собственные.
Еще одним несомненным аргументом в пользу Мюйрин было ее богатство и опыт жизни в большом имении. Он видел ее роскошные платья и шкатулку с драгоценностями в ее черной сумочке. Для него было очевидно, что Августин женился на ней не только по любви, а скорее для получения столь необходимого ему капитала. Не было сомнений и в том, что ее приданое было немалым. Успел ли Августин положить его на счет в банке? Или это был чек? Или, в связи со столь поспешной свадьбой, отец Мюйрин еще не выплатил деньги?
Нужно будет посмотреть в маленьком сейфе Августина по возвращении в отель. Локлейн отдал указание поместить все вещи своего бывшего нанимателя в камеру хранения в «Гресхеме», чтоб не расстраивать Мюйрин, но если слухи о пристрастии Августина к роскошным драгоценностям хоть наполовину верны, Локлейну хватит денег хотя бы на похороны и содержание прислуги, если ему удастся продать все по достойной цене. Он только молил Бога, чтобы Мюйрин не успела как следует ознакомиться с делами мужа. Если она поинтересуется, он сможет обмануть ее и сказать, что переслал все его вещи в Барнакиллу.
Сначала он остановился у приемной врача, где ему сообщили, что тело готово и его можно забирать в любой момент. Пожилой человек посоветовал ему неболтливого владельца похоронного бюро на соседней улице, и Локлейн поспешил туда, чтобы оформить заказ. Не зная, откуда возьмутся деньги на оплату, он выбрал самый дешевый гроб и заказал минимум цветов: один венок от Мюйрин, один – от работников имения и один – от кузена Августина Кристофера. Кристофер в тот момент как раз пребывал за границей, сбежав с бывшей невестой Локлейна Тарой, вспомнил Локлейн, и комок подкатился у него к горлу.
В конце концов, будет еще венок и от семьи Мюйрин, чтобы все было честно, в случае, если кто-то сунет свой нос куда не просят. Похороны должны быть как можно более скромными, чтобы избежать любого скандала, связанного с Мюйрин и ребенком, которого она может носить под сердцем.
Локлейн возмущенно думал об Августине, пробираясь сквозь снежную вьюгу к церкви Святого Франциска. Он не мог совладать с собой. Августин был низенький, полный, с красным лицом и крикливым голосом, грубый и бестолковый. Но ему досталось наследство от богатого отца, и все у него было как следует. Локлейн же был высокий, смуглый, привлекательный, образованный и (он этим гордился) имел хорошие манеры. А еще он был толковым управляющим. Если бы Барнакилла принадлежала ему, он бы никогда не позволил довести это великолепное имение до полного разорения. И если бы Мюйрин была его женой, он страстно любил бы ее, и она отвечала бы ему взаимностью. От этой мысли его охватила дрожь. И уж наверняка он никогда бы не повел себя так эгоистично, пустив себе пулю в висок в медовый месяц.
Возникал вопрос: знал ли Августин о том, что вокруг его шеи затягивается петля? Что кредиторы, которым он должен, уже стучат в его дверь? Не потому ли он ушел из жизни?
Когда он пришел в церковь, отец Бреннан как раз выходил оттуда после утренней мессы. В такой непогожий день прихожан было немного. Отец Бреннан дружески обнял его и потащил его в крошечную, но довольно теплую ризницу.
– Да, сын мой, как же давно мы не виделись! Не могу вам передать, как приятно видеть кого-то из родных краев, – священник просиял. Это был мужчина средних лет, среднего роста, с седыми волосами и яркими голубыми глазами, которые, казалось, все замечали.
– Ну, как поживаете? – весело спросил он.
– Как видите, отец, – коротко ответил Локлейн.
– Стал старше и мудрее, если верить глазам, – подытожил отец Бреннан, взглянув на Локлейна и отметив его суровость.
– Признаться, это не чисто дружеский визит, отец, хоть я и искал встречи с вами все четыре года после того, как вы уехали. Но, боюсь, у меня плохие новости. Августин мертв.
Отец Бреннан удивленно раскрыл рот.
– Как мертв? Когда это случилось?
– Он застрелился вчера в отеле «Гресхем». Священник в ужасе смотрел на Локлейна.
– Самоубийство?
– Честно говоря, не знаю. Возможно, это случилось, когда он чистил ружье. Его жена все время была там. Она, должно быть, сможет нам все рассказать, но это тяжело для нее. Я бы не хотел еще больше расстраивать ее, задавая мучительные вопросы.
– Его жена!
– Да, Мюйрин Грехем из Финтри, что в Шотландии. У них был медовый месяц, они только поженились, всего две недели назад. Вот почему мне и не верится, что Августин мог убить себя, и я пришел просить у вас помощи. Нам не нужно огласки, так будет лучше Мюйрин и ребенку, который, возможно, когда-нибудь у нее появится. И еще я хочу сказать вам, что имение уже практически разорено. За те годы, что я был в Австралии, Августин пустил Барнакиллу по ветру, пропив и проиграв все, что было. И развлекаясь с женщинами, если верить слухам, – с отвращением добавил Локлейн.
– Нет, Августин никогда этим не увлекался, – тихо заметил священник. – А вот пьянство и карты были его страстью. И вы просите меня тайно похоронить его на церковном кладбище, хотя нет уверенности, что он не покончил с собой?
