На рассвете, когда солнце своими лучами осветило великолепные оконные витражи, Джоанна вернулась в свою комнату. Там притихшая Габриэла помогла ей переодеться, потому что она должна была явиться на поединок в великолепном наряде из византийской парчи, подаренной ей Деборой, женой Вениамина.
Нижнее платье было сшито из ослепительно белой материи с узкими рукавами на пуговицах и надето поверх тончайшей рубашки, а на него через голову Джоанна надела верхнее платье без рукавов, которое, мягко прошуршав, упало подолом на каменный пол.
Приказав Джоанне сесть, Габриэла убрала каштановые волосы и покрыла их золотой вуалью, закрепив ее золотым обручем.
Принцесса Элеонора, помня о торжественном дне, бесшумно проскользнула в комнату, как раз когда Джоанна поднималась с кресла и кастилька опустила недлинный шлейф.
Луч солнца, ворвавшись в узкое окно, заиграл на золотых и серебряных нитях, вплетенных в ткань.
– Ой, миледи, вы похожи на даму из витража, – восторженно объявила принцесса Элеонора.
Джоанна еле заметно улыбнулась. После бессонной ночи ей все казалось призрачным. Неужели сегодня ей предстоит идти в Смитфилд, и прежде чем она покинет это место, где продают лошадей и проходят турниры, один из двух рыцарей будет объявлен виновным и убит. Кто?
– Может быть, мне лучше надеть что-нибудь попроще? – встревожилась Джоанна, заметив, что Габриэла, как всегда, в темном.
– Наверно, это нехорошо, что я так разодета... Еще подумают, будто я пустышка, готовая броситься на шею кому угодно.
– Перестаньте изводить себя, – прикрикнула на нее Габриэла. – Принцесса Элеонора еще подумает, что вы не верите в обещание Господа защитить невинного или в молитву! Вы знаете, кто победит, а когда он увидит вас в этом платье, то поймет, что вы верите в него и станете его женой, как только король даст согласие. И пусть все думают, что хотят! Они не знают, через что вы прошли, когда оказались в лапах Годфри Лингфилда!
Джоанна кивнула, убежденная горячностью Габриэлы. Она верит, что Ричард будет победителем, однако и не забывает, что победа Ричарда – это позор и смерть для Годфри Лингфилда... скорее всего на плахе, потому что, как ей казалось, Ричард хочет лишь доказать свою невиновность, а казнь предоставить королю. Часть ночи она провела, молясь за Годфри и прося Бога пожалеть и простить его. Наверняка оба рыцаря исповедовались ночью, и Джоанна с надеждой подумала, что злой рыцарь был откровенен со святым отцом.
* * *
Узкие улицы Лондона были заполнены людьми, держащими путь в Смитфилд. Открытое место возле монастыря Святого Варфоломея раз в неделю превращалось в ярмарку лошадей и всякого другого домашнего скота. Только вчера здесь покупали и продавали, а сегодня весь Лондон пришел смотреть на поединок, в котором барон Ричард Кингслир, обвиненный в убийстве барона Уиллоуби, должен был доказать свою невиновность или пасть от руки соперника.
Там, где толпился простой люд, вовсю кипели споры. Одни говорили, что он украл невесту, другие – что у него украли, третьи – что его поймали с ножом в руке над трупом жертвы, четвертые – что этого не может быть, потому что он крестоносец и совсем недавно вернулся из святых мест. Разве может такой человек убить? А за что его прозвали «Дьяволом Акры»? Одно дело – убивать сарацин, а другое – простых честных христиан. Или от одного до другого всего один шаг?
Женщины в домотканых платьях с интересом прислушивались к двум торговкам рыбой и юным мужу с женой, которые говорили, что вместе с ним и знатной дамой совершили паломничество. Их вера в невиновность барона неожиданно нашла поддержку.
Две разодетые шлюхи тоже явились в Смитфилд, прослышав о поединке, и от всего сердца желали леди Джоанне спасения от злого сэра Годфри.
Поглядев на красивого барона и наслушавшись о нем от знающих людей, большинство поверило в его невиновность. Дамы вздыхали: «Ах, какая романтическая история», и представляли, как бы бросили своих мужей, если бы такой рыцарь только поманил их пальцем. Но были и другие, которым не понравились Бесс с Розой и Джон с Мэри Бейкер с их сказками, особенно когда к ним присоединились шлюхи. Они предпочли златоголового сэра Годфри Лингфилда, похожего на ангела с неба. Какая же женщина откажется от такого жениха? Чем он не Адонис? Да леди Джоанна Хокингем мизинца его не стоит, а он все равно хочет на ней жениться, хоть она и сбежала с «Дьяволом Акры». Барон Кингслир просто-напросто околдовал ее.
Толпа прослышала, что барон Кингслир обвинил другого рыцаря в убийстве линкольнширского барона, хотя нож-то был его. О другом обвинении – в убийстве графа Хокингема, брата леди Джоанны, – известно было меньше.
Двор разместился в сине-золотой ложе и блистал разноцветными шелками и бархатом. Между простым людом и двором расположились купцы, чиновники, среди которых нашли себе место Вениамин бен Иосиф и Авраам бен Иосиф. В них соседи без труда узнали евреев и постарались отодвинуться подальше.
В королевской ложе впереди сидел Эдуард Плантагенет с королевой Элеонорой, По другую руку от Элеоноры сидела Джоанна, которая была несказанно благодарна леди Габриэле, разместившейся рядом с ней. Принцессу оставили в Тауэре с леди Мэри Хэммонд, сочтя, что подобное зрелище не для глаз маленькой девочки.
Отзвучали фанфары, и на поле выехали рыцари. Они спешились возле королевской ложи и преклонили колена.
Король Англии встал с места и заговорил звучным голосом, так что даже крестьяне в последнем ряду услышали его:
– Мы пришли сюда сегодня решить судьбу двух рыцарей, Ричарда, лорда Кингслира, и Годфри Лингфилда, рыцаря. По традиции невиновным будет объявлен победитель в поединке. Скажите ваши обвинения. Сэр Годфри, будьте первым, потому что вы первым обвинили Ричарда Кингслира, и помните, Господь все видит и знает.
Со своего места Джоанна могла рассмотреть то, что не видела ни одна простолюдинка. Золотоволосый рыцарь стал совсем белый и даже вроде позеленел, и пот выступил у него на лбу, хотя день был не жаркий, и глаза у него были красные, словно он не спал ночью. Коротко взглянув на Джоанну, он заговорил, сначала колеблясь, а потом все больше обретая уверенность:
– Я, сэр Годфри Лингфилд, обвиняю Ричарда, барона Кингслира, в злонамеренном убийстве лорда Роджера Уиллоуби, когда он, прикованный болезнью к постели, не мог даже позвать на помощь. Также я обвиняю его в похищении надругательстве над леди Джоанной Хокингем, моей невестой...
В королевской ложе все затаили дыхание, потому что рыцарь не должен был чернить имя Джоанны.
А Годфри продолжал, не видя или не желая видеть недовольства короля:
