Рука об руку они вышли из воды и направились вверх по склону. Пока они одевались, Дезирэ снова повторяла ему свои доводы, почему должна сопровождать мать в Америку:
– Если не принимать в расчет моего твердого решения не выходить замуж за военного, есть еще одна веская причина, почему я должна ехать. Моя мать нуждается во мне, Фарли. И я в ней тоже нуждаюсь. Мы будем поддерживать друг друга, пока острота нашей скорби не пройдет.
– Я понимаю, но помни: я не хочу потерять тебя навсегда. Наступит день, когда я появлюсь на твоем крыльце и скажу: «Моя дорогая Дезирэ, я приехал, чтобы жениться на тебе».
Дезирэ улыбнулась.
– Это ужасно мило, Фарли, но можешь себе представить, что будет, если дверь тебе отворит мой супруг?
Он застыл с раскрытым ртом. Потом воскликнул:
– Господи! Но ведь ты этого не сделаешь! Неужели ты способна выйти за другого и забыть меня? О таком отвратительном поступке тошно подумать!
– Ладно, если ты будешь счастливее от этого, то я обещаю ждать тебя. – Она дотронулась до его щеки, и глаза ее засияли, как два изумруда. – Но есть одна вещь, которую я не смогу тебе пообещать. Я не смогу хранить тебе верность. Воздержание не по моей части. И тебе следует знать об этом.
Ее откровенность опечалила его, но он принял к сведению то, что она сказала.
– Нет, я и не потребую, чтобы ты вела себя как монахиня.
– Я тоже не потребую, чтобы ты жил как монах… Ну что? Не пора ли возвращаться? Лошади проявляют признаки беспокойства.
Они стали спускаться с холма, на одном из склонов которого паслись их лошади.
В следующую субботу Майра и Дезирэ стояли у сходен изящного стройного судна, клипера «Золотое облако», и прощались с вице-королем и его супругой, с лейтенантом Джонсоном и несколькими близкими друзьями, собравшимися на набережной калькуттской гавани, чтобы пожелать им доброго пути.
– Вы направитесь прямо в Сан-Франциско? – спросил сэр Сидней.
– Нет, – ответила Майра, – мы посетим Осаку, а также Манилу и Гавайи. И я рада этому. Мы сможем сойти с корабля и размять ноги на суше. Это внесет разнообразие в наше долгое монотонное путешествие.
Сверху второй помощник капитана окликнул их:
– Миссис Флинн, мы готовимся к отплытию! Не будете ли так любезны подняться на борт?
Наступила минута прощания, объятий, поцелуев и слез, и, улучив момент, Джонсон прошептал на ухо Дезирэ:
– Не забывай о своем обещании. Жди меня!
Она поцеловала его в щеку и отвернулась, стараясь больше не смотреть на него. Прямая, с высоко поднятой головой, она проследовала за матерью по сходням на борт корабля.
Им была отведена просторная светлая каюта с двумя иллюминаторами, что давало им возможность наслаждаться солнцем утром и вечером, на закате. По большей части они проводили время полуодетыми или в блузах и штанах для верховой езды или в удобной экзотической одежде, к которой Майра привыкла за долгие годы жизни на Дальнем Востоке: это были японские кимоно, брюки и куртки, которые носят китаянки, и индийские кафтаны. Исключение составляли часы обеда, когда они присоединялись к капитану и его офицерам за капитанским столиком в кают-компании. В этом случае они одевались тщательно и сообразно обстоятельствам.
На третий день плавания Дезирэ сказала матери:
– Это ужасно, я уже нестерпимо скучаю, а нам еще плыть несколько недель. В сутках столько часов, что их не убить, играя в солитер, вист или любуясь летучими рыбами.
– Я уверена, что на борту есть библиотека. Почему бы тебе не спросить об этом первого помощника капитана? Очевидно, что он без ума от тебя.
Дезирэ высунула язык:
– Зато ты можешь крутить и вертеть капитаном как захочешь.
– Право, не знаю, что с тобой делать. Устроить тебя в какую-нибудь школу, где шлифуют манеры молодых девиц? Может быть, им удастся научить тебя держать себя, как положено молодой леди, хотя я в этом сомневаюсь.
– Уж это меня бы прикончило как пить дать! – Дезирэ встала. – Пойду поищу мистера Филлипса и спрошу его насчет книг.
Она нашла Энсона Филлипса в кают-компании, где он пил кофе с боцманом. Первый помощник капитана был англичанином с бледно-голубыми глазами и столь светлой кожей, что его можно было бы счесть альбиносом. К ее просьбе он отнесся более чем благосклонно.
– У меня в каюте есть кое-какие книги, и я уверен, у шкипера тоже кое-что найдется. Идемте посмотрим, что можно выбрать для вас.
Когда они собрались выйти из кают-компании, боцман предложил Дезирэ:
– Если хотите почитать старые газеты, мисс Флинн, то у меня их много.
Филлипс улыбнулся:
– Наш Спарки запаслив, как крыса. Хранит всякий хлам.
– Очень любезно с вашей стороны, мистер Бэйли, – сказала Дезирэ боцману.
У Дезирэ ушла неделя на то, чтобы прочесть все книги, предоставленные в ее распоряжение помощником капитана и капитаном. Когда книги были прочитаны, она разыскала боцмана и попросила у него старые газеты.
– Я принесу их в вашу каюту, мисс, – предложил боцман.
Не позже чем через пятнадцать минут раздался стук в дверь каюты, и, когда Дезирэ открыла, ее глазам предстало странное зрелище: боцман Бэйли держал кипу газет, так что они скрывали его лицо. Он шатаясь вошел в каюту и сложил газеты в углу. Отерев влажный лоб грязным носовым платком, боцман, еще не отдышавшийся после своего путешествия с газетами, отрапортовал:
– У меня есть еще много, мисс. Вам стоит только дать мне знать, и они будут у вас.
– Искренне благодарю вас, мистер Бэйли. Вот вам за труды.
Она протянула ему фунтовую бумажку, но тот с негодованием отверг вознаграждение:
– Весьма признателен, мисс, но я не беру вознаграждения с таких прелестных дам, как вы и ваша матушка.
При этих словах боцман покраснел как рак и торопливо выскользнул из каюты.
Майра с любопытством взирала на гору старых газет.
– Ну и ну! И о чем же там говорится?
– Я прочла все книги на корабле. Поэтому и попросила боцмана принести старые газеты, которые он насобирал.
Обе женщины принялись просматривать газеты, и постепенно их интерес к ним возрастал. Среди множества малоинтересных изданий они обнаружили подшивки нью-йоркской «Геральд» и сан-францисской «Кроникл». В числе газет оказались гавайские, филиппинские, японские, китайские, индийские, и все они были на английском языке.
– Ты подумай! – сказала Дезирэ. – Вот тебе неоспоримое свидетельство того, что этика белых англосаксонских протестантов заполонила весь мир. Ведь ни британцы, ни американцы не соблаговолят выучить местные языки своих колоний. Они требуют, чтобы покоренные ими иноземцы писали и читали на их языке.
– Такова политика всех колониальных стран, дорогая, – сказала Майра. – Сила всегда вправе делать что хочет. Так всегда говорил твой отец. Он был просто одержим идеей силы и власти. Бедный старина Брэд.
