Пруденс едва не возразила, но это открыло бы слишком многое.
— Кейт не сделал ничего, чтобы повредить вам или вашим близким, а ваша желчность вас задушит.
Артемис отвернулась, отказываясь отвечать.
— Я заставлю вас уехать отсюда, если вы вынудите меня, — пригрозила Пруденс.
— Он обещал, что я могу остаться, — обернулась Артемис.
— Я не такая мягкосердечная, как он. Зачем оставаться, Артемис? Это не принесет вам ничего, кроме боли. — Потом Пруденс поняла. — Это память о рае? Но этот рай кончился. И никакие ваши действия его не вернут.
Артемис вздрогнула, как от удара, и ушла.
Пруденс грустно смотрела на качели, потом решила действовать. Она вернулась в дом и велела Фламборо проследить, чтобы качели починили. Вероятно, это не относится к его обязанностям, но он может это организовать.
Потом сходила в библиотеку и взяла еще книги. Возможно, мелко, но она не струсит. Она едва успела приказать лакею отнести книги в будуар, как ее нашел Кейт.
— Подходит время обеда.
Пруденс хотелось уговорить его пообедать за маленьким столиком в будуаре, но не могла позволить себе прятаться.
— Сегодняшнее утро прошло с пользой? — спросила она.
— В сущности, да. Тут ведутся дебаты относительно того, что делать с землей. Я еще не разбираюсь в тонкостях земледелия, но осознаю важность воды, пастбищ, дренажа.
Кейт объяснил ситуацию. Пруденс ее тоже не поняла, но ей нравилось разговаривать с Кейтом об этом. Такое общение наверняка существенная составляющая брака, и это хорошо.
Она рассказала ему об улучшениях в комнатах слуг.
— Ведь в этом нет ничего плохого? Миссис Инглтон, похоже, расстроилась.
— Не знаю. Спроси у Артемис.
Входя в столовую, Пруденс подавила вздох и остановилась.
Присутствовали и Артемис, и вдова. Во всяком случае, невысокая полная недовольная женщина в черном должна быть матерью Кейта, хотя она мало похожа на стройную юную женщину на свадебном портрете.
— Мама, — слегка поклонился Кейт. — Приятно видеть, что твой аппетит улучшился. Артемис.
Обе женщины присели в реверансе, улыбаясь одними губами. Темные глаза вдовы цепко обшаривали новую невестку до последней детали. Пруденс жалела, что на ней выкрашенное и к тому же поношенное платье и что у нее не было времени проверить, аккуратно ли причесаны волосы.
Остальных Пруденс уже знала. Артемис и вдова сели напротив, разделив сестер и джентльменов на противоположных сторонах стола.
Когда Кейт подвел Пруденс к ее месту, она осознала, что снова узурпировала нечто, недавно принадлежавшее ее сердитой невестке. Но ничего не поделаешь, так повернулось колесо судьбы. Когда-то Артемис забрала эти обязанности у матери Кейта.
Пруденс села, улыбнулась и позвонила в золоченый колокольчик. Сегодня впервые подали суп, белый суп с роскошным вкусом миндаля.
Пруденс взглянула через стол.
— Мы должны похвалить повара, Малзард. Это просто великолепно.
— Особенно если это радует тебя, любимая, — кивнул Кейт.
Пруденс едва не пролила суп от удивления, но, конечно, он сказал это только ради эффекта. Все равно это показывает, что он поддерживает ее.
— Повар в Кейнингзе отличный, леди Малзард, — сказал Оптимус Гуд, и Пруденс вспомнила, что так и не призналась в своем обмане Кейту.
У нее была возможность, но она запамятовала. И может быть, сознательно.
Пруденс спросила, читал ли он «Кандида».
— Современные творения меня не интересуют, миледи, — фыркнул он.
— Понятно. Я нашла это произведение поразительно пессимистичным.
— А я считаю, что оно реалистично и отражает правду жизни. Слишком многие считают, что в жизни многое лучше, чем есть на самом деле, — высказалась вдова.
— В самом деле, мэм? — удивилась Пруденс. — Мне думается, что часто люди жалуются на проблемы, которые легко исправить.
— Это правда, — неожиданно поддержала ее мисс Кейтсби. — Обычно довольно легко повернуть дело к лучшему.
— Например, смерть моего сына? — с вызовом бросила вдова.
Пруденс едва удержалась, чтобы не сказать: «У вас есть живой сын, мэм!» — но вместо этого позвонила в колокольчик. Суповые тарелки убрали, и на стол поставили первую перемену блюд. Дворецкий наливал вино. Пруденс отчаянно искала безопасную тему для разговора.
— Ткачи в Спиталфилдсе, выпускающие шелк, бедствуют. Надеюсь, никто из вас, леди, не станет покупать иностранный шелк, — сменил тему Кейт.
— Эти люди будут нам диктовать? — поморщилась вдова.
— Ты не считаешь, что разумно поддержать собственных работников, а не французов, мама?
— Мы больше не воюем, Малзард, — сказала Артемис таким тоном, будто разговаривала с идиотом.
— Но будем, — ответил Кейт. — Я в этом не сомневаюсь. Передать вам картофель, мистер Коутс?
— Спасибо, спасибо, — ответил пожилой джентльмен. — Интересная еда картофель. Когда его впервые привезли на эту землю, было даже несколько смертей, потому что люди ели плоды, а не клубни. Плоды довольно ядовиты, хотя в родстве с помидорами, которые совершенно безобидны. И некоторые до сих пор боятся есть помидоры из-за их сходства с плодами картофеля.
— Его легко растить беднякам, — добавила мисс Сесили. — Я имею в виду картофель. Как я понимаю, усилий требуется немного. Мы получили из-за границы много даров Божьих.
— Вроде чумы? — спросила вдова.
Пруденс закусила губы, чтобы не рассмеяться. Какой нелепый разговор! Она видела, что Кейт борется с тем же порывом.
— Я получила интересное письмо, — сказала Артемис. — Из Дарлингтона.
У Пруденс пропало всякое желание смеяться. Новости добрались сюда. Но насколько подробные?
— Подозреваю, о нашей свадьбе, — заметил Кейт. — Уверен, в этом городке она стала, по меньшей мере, выходящим из ряда вон событием, если не чудом.
У Артемис лицо исказилось, видимо, она хотела выложить эту новость.
— Моя приятельница Энн Чалонер живет теперь там. Да, ваша свадьба стала выдающимся событием, но, похоже, до сих пор никто не знает, что жених — граф Малзард. Конечно, Энн узнала твое имя, но на нее можно положиться, она сохранит секрет.
— Это не секрет, Артемис. Просто ни к чему было привлекать внимание простонародья.
— Если бы ты женился как полагается, — вмешалась мать, — не было бы нужды что-то скрывать! Все с самого начала пошло наперекосяк.
— Должен заметить, мама, что если бы я привез сюда Пруденс как невесту, ты могла помешать нашему браку.
— Разумеется, я бы это сделала.
Пруденс знала, что покраснела, и опасалась, что это примут за чувство вины. Кейт не покраснел. Пруденс затруднялась определить, что выражают его спокойные черты, пока не сообразила, что опасность.
