Единственный ее грех заключался в том, что она хотела немного любви и доброты. Дважды, Тому Чепмэну и Заку Медисону, она доверила свои самые сокровенные мысли и чувства и оба раза обожглась. Женщина ее склада нуждается в уважительном отношении. Ей требуются соседи, о которых она бы заботилась, и дети, которых она бы любила и старалась воспитать честными людьми. Ей нужен домашний очаг; ее предназначение — всегда дарить любовь тем, кто в ней нуждается.
Зак напряженно следил за тем, как Бет Энн расчесывала свои роскошные, черные как смоль, волосы. Может ли он лишить ее всего этого? Она была права, когда говорила, что он уже сделал ей больно, что боль эта в будущем только усилится, решись она соединить свою судьбу с ним. Она заслужила такой участи. Ей нужен кто-то надежный, солидный… на кого можно было бы положиться… кто заботился бы о ней, а Зак Медисон не годится на эту роль.
«О Господи, неужели ему суждено оставить ее», — молча спросил себя Зак. Он снова хотел ее, страстно желал заключить в свои объятия. Впервые в жизни он почувствовал такое стремление, однако Зак понимал, что, если у него осталась хоть капля совести, то он должен отпустить Бет Энн… освободить ее от пут страсти, которые связали их воедино… чтобы она могла сама попытаться найти свое счастье.
Зак подошел к Бет Энн сзади. Она кончиком пальца водила по контуру светлого ряда рисунков, нацарапанных на стене, в глубокой задумчивости кусая губы. Когда он положил руки ей на плечи, Бет проигнорировала его прикосновение, и боль обжигающим лезвием полоснула по его сердцу. Мысленно проклиная свою слабость, Зак крепко стиснул челюсти, потом спросил:
— Все еще хочешь в Викенбург?
— А?
— Я не позволю тебе подвергать себя опасности, — строго сказал он. — Я заберу тебя в Калифорнию и найду какое-нибудь место главного повара или что тебя устроит… прежде чем оставлю в покое.
— Что? Хорошо, — рассеянно проговорила Бет.
— Черт тебя побери, Бет Энн! — прорычал Зак, поворачивая ее лицом к себе. — Оглянись на минуту и выслушай меня. Я не большой мастак по части благородства и пытаюсь сообразить, куда же нам дальше двигать!
— Мне кажется… — Бет облизнула губы и продолжала. — Мне кажется, мы можем отправиться к золотой жиле па.
— Что?! — изумился Зак. — Что ты несешь?
Трясущимся пальцем Бет указала на таинственные иероглифы. — Это секретный код, па… им он пользовался для записи данных. «Север, две мили до гриба,» — вот что они означают. Они указывают направление!
От возбуждения у Зака ходуном заходила челюсть. — Ты уверена?
— Я везде узнаю его. — Внезапно Бет Энн начала смеяться, потом этот смех перешел в хохот, близкий к истерике.
— Ангел, что такое? — встревоженно спросил он. — В чем дело?
— О, Зак! — смеясь сквозь слезы, ответила она. — Даже из могилы отец продолжает указывать, куда мне идти!
— Вольф Линдер был самым подозрительным подонком, каких я только знаю — проговорил Зак.
Сидя под раскидистым кактусом, Бет Энн нахмурилась и провела ладонью по новым знакам, высеченным на окаменевшем обрубке дерева, торчавшим из кучи песка.
— О мертвых нельзя плохо говорить, — заметила она.
Зак запыхтел, высыпая песок из сапога.
— Клянусь, ты готова защищать самого Сатану, лишь бы позлить меня, но дьявол все равно не наставляет на путь истинный хитрых и старых вроде твоего отца.
— Потому что его знаки заставляют нас уже десятый раз менять маршрут?
Зак скривил рот и, зло глядя на ущелье, проговорил.
— Нет. Потому что он не мог доверять даже тому, кто плоть от плоти его, скрывая свое наследство от дочери.
Целый день плутания по горам от одного знака, сделанного Вольфом, до другого истощили Бет Энн и Зака. Бет никак не могла решить, что делать дальше: то ли дать выход своему накопившемуся гневу, то ли разрыдаться, но потом поняла, что не прибегнет ни к первому, ни ко второму средству из-за страшной жары; лучше поберечь силы.
— Что это значит? — устало спросила она, отбрасывая назад волосы со вспотевшего лба. — Я уже говорила тебе — все равно ничего мы там не найдем.
— Тогда почему Вольф так тщательно оберегал свой секрет? — Требовательно спросил Зак, надевая сапог. — К чему все эти игры?
— Может быть, он не полагался на свою память. В конце концов, это нечто вроде карты… и все.
— Или, может быть он просто хотел узнать, сколько простаков клюнут на его сумасбродную затею. Таким образом, он решил подшутить, хотя шутка довольно гнусная.
— Только я одна умею разбирать эти надписи, — решительно возразила Бет Энн.
— Ты в этом уверена? А что если у твоего отца был партнер, о котором тебе ничего не известно? Черт… он может даже оказаться убийцей Вольфа! Разве не так, а?
— Не исключено, конечно… О, не знаю! — Бет Энн села на корягу и принялась растирать затекшую шею. — Я ничего не знаю и знать не хочу!
Зак взял с седла фляжку и принялся обозревать иссушенную солнцем местность. Запоздалые осенние дожди придали ей коричневатый оттенок и кое-где можно было даже заметить серо-зеленые кусты шалфея. Чашевидные цветы лаванды рассыпались по холмам, а розоватые лепестки торчали из ядовитой сердцевины колючего кактуса, похожего на рыболовный крючок.
— Ни черта не понятно, — пробормотал Зак.
Бет Энн посмотрела на него и сказала:
— Мы отличная пара, угодившая в ловушку по своей жадности и любопытству и к тому же рискующая сломать себе шею на этом деле. Что скажешь? Где искать этот проклятый "горшок с золотом"?
Присев рядом с ней на корточки, Зак передал Бет Энн фляжку с водой, заметив:
— Никогда не знаешь, когда повезет, ангел.
— Ненавижу полагаться на везение. — Бет сделала глоток, затем вернула ему флягу. — Надеюсь, тебе повезет больше.
— Госпожа Удача в прошлом благоволила ко мне.
— Может, она и сейчас улыбнется тебе, и ты сможешь подстрелить зайца? Я умираю от голода. — Зак открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Бет Энн опередила его, и нахмурив брови, заявила:
— О нет! твое чертово вяленое мясо я больше жевать не хочу.
Зак улыбнулся и ободряюще похлопал ей по коленке.
— Меня тошнит от самого себя, детка, но, надеюсь, тебе известно, как люди относятся к нищим.
— Да. — Бет обвела глазами пустынный пейзаж, и уголки ее рта опустились. — Это была не очень хорошая идея, правда?
— Наверное, есть получше, — согласился Зак.
— А что если нам все бросить?
Зак покосился на нее.
— Ты так хочешь?
— Это разумно. Потом у нас мало осталось воды.
— Да… И, боюсь, лошадь захромала.
