Юлиана сощурилась и засмеялась в ответ Нэнси Харбут.
– Я делаю сидр с самого рассвета. Я заслужила отдых.
Джилли толкнула Нэнси в бок.
– Держу пари, она думала вовсе не об отдыхе. Не так ли, моя госпожа? Ну давайте, расскажите нам, что заставило вас так покраснеть.
– Никогда, – заявила Юлиана. – Ты еще девушка, Джилли Игэн.
– Боюсь, вы ошибаетесь. – Джилли убрала рыжеватые волосы с глаз и бросила задумчивый взгляд на берег реки. Там Родион занимался с лошадьми. Он снял рубашку, и солнце позолотило его тело.
Нэнси с осуждением прищелкнула языком.
– Сохнешь по этому египтянину, – проворчала она. – Он разобьет твое сердце, попомни мое слово.
– О чем сплетничаете? – весело обратился к ним Стивен. На плечах у него сидел Оливер.
Юлиана почувствовала прилив нежности, увидев мужа. Ведь это был тот же человек, который хотел наказать ее за воровство лошади. И все же как он переменился с тех пор! Он уже не был угрюмым загадочным лордом. Он стал открытым, откровенно любящим мужчиной. В его глазах играли смешинки, а на лице сияла широкая улыбка.
Оливер размахивал чайной чашкой.
– Посмотрите, что привезли из Франции! На дне этой чашки – обнаженная женщина.
– Дай мне ее, – Юлиана схватила чашку, заглянула внутрь, засмеялась и показала ее Нэнси и Джилли. На картинке была изображена купальщица, скромно прикрывающаяся гроздьями винограда, фиговыми листьями, с лавровым венком на голове.
Женщины начали охать и ахать, пока Стивен не прервал их с наигранной суровостью.
– Пора вам приниматься за работу.
– Мы не рабыни, господин, – смело заявила Юлиана.
– Нет, ты рабыня, – вмешался Оливер. – Я слышал, как папа разговаривал с дядей Джонатаном. Он сказал, что превратил тебя в рабыню страха.
Юлиана вскинула голову.
– Страха?
Уши у Стивена покраснели.
– Страсти, – заявила Нэнси, указывая пальцем на Стивена. – Ну и острый же у вас язычок, мой господин. Как можно говорить такое в присутствии вашего вездесущего постреленка.
– Я не вездесущий постреленок, – закричал Оливер, слезая с отца, словно с дерева. – Я шпион! Да!
– Шпион, как дядя Элджернон! – Воинственным криком он подозвал сына вдовы Шейн, который собирал яблоки, и они вместе помчались со двора.
Юлиана поднялась с кресла-качалки и подошла к мужу вплотную. Нэнси и Джилли почуяли надвигающуюся бурю, и их будто ветром сдуло из-под навеса.
– Я рабыня страсти, да? – потребовала ответа Юлиана, дрожа от оскорбления, нанесенного ее гордости.
С притворной беспечностью Стивен взял яблоко, вонзил в него зубы и начал медленно жевать.
– К несчастью, мальчик подслушал разговор. Но должен признать, как это ни ужасно, что это правда.
– Это оскорбление, – заявила она. – А ты чересчур высокомерен.
Стивен откусил от яблока большой кусок и зажал его зубами. Наклонившись к Юлиане, он предложил ей отведать яблока от своего куска. Она медлила. Тогда Стивен обхватил рукой ее шею и притянул к себе. С озорной улыбкой Юлиана заглотнула наживку и хотела отстраниться от мужа, но он опередил и впился в ее губы.
Юлиана поняла, что бесполезно противиться, да она и не хотела. Стивен заставил ее, воспитанную в роскоши, забыть, что она Романова. Среди бела дня он повел ее к покрытому соломой, построенному из известняка навесу. Там, среди глиняной посуды и деревянных чанов с сидром, он раздел Юлиану донага, бросил прямо на земляной пол ее шаль и занялся с ней любовью. Юлиана не произнесла ни одного слова протеста, когда он схватил ее руки, зажал их высоко над головой и быстро проник в нее. Не переставая двигаться над ней, он полил ее грудь и живот пенящимся сидром и, достигнув высшей точки, начал пить яблочный нектар с ее обнаженного тела.
Юлиана, лежа в его объятиях, издала удовлетворенный вздох.
– Ты прав, я рабыня страсти.
Стивен поцеловал ее мокрыми от сидра губами.
– А я другого и не желаю.
Прошли минуты отдыха. Сначала его руки медленно ласкали ее. Затем, прежде чем Юлиана сообразила, он снова овладел ею. Но в тот момент, когда Стивен собирался войти в нее, он вдруг тихо выругался.
– Что-нибудь не так? – спросила Юлиана.
– Я... забыл кое о чем.
Перевернувшись на бок, он потянулся к кошельку, висящему на перевязи.
– Стивен? – спросила она. – Что это?
– Это такая штука... из Франции. Для того... чтобы предотвратить известные вещи.
– Болезнь? – Юлиана видела однажды, как умирал цыган в агонии от страшной болезни, о которой шептались все в таборе. – Стивен?
Внезапно застеснявшись, она быстро надела блузку, юбку и плотно затянула шнуровку на талии. Юлиана внимательно изучала лицо мужа и вдруг все поняла. Правда стала ей вдруг очевидной, как щелчок взведенного пистолета.
– Чтобы у нас не было детей. Как ты посмел?
– Юлиана, – он крепко сжал ее плечи, – послушай меня. Я произвел на свет двух сыновей. Один умер на моих руках. Другой также болен. Я хотел избавить тебя...
– Избавить меня! – вздрогнув, она резко отстранилась от Стивена. – Кто ты такой, чтобы принимать за меня решение?
Стивен поднял голову и расправил плечи. Юлиана уже забыла, каким он мог быть в гневе. Его обнаженная грудь нависла над ней, словно каменная стена.
– Я человек, чей сын умер в муках. Моего второго сына, возможно, ждет та же судьба. Я не хочу больше страдать, Юлиана. И не буду. И я не хочу, чтобы ты испытала эту боль. Если ты против этой штуки, нам придется воздерживаться.
– Воз... – это английское слово было ей неизвестно.
Стивен притянул Юлиану к себе, взял пальцами за подбородок и заставил посмотреть в свои холодные голубые глаза – ледяные колодцы боли.
– Подумай об этом, Юлиана. Неужели ты захочешь отказаться от моих ласк... – Рука его провела по шее и груди Юлианы. – От моих поцелуев... – Он наклонился и коснулся ее губ. – Спать одной в своей спальне...
Несколько долгих мгновений она стояла, ошеломленная, представляя, что теперь он снова будет смотреть на нее через весь зал из-под полуопущенных ресниц. Когда Стивен еще раз коснулся ее губами и руками, он зажег ее, как огонь зажигает свежую смолу.
Юлиана оттолкнула его грудь.
– Черт бы тебя побрал, Стивен де Лассе. Черт бы побрал твой трусливый эгоизм.
– Ты считаешь, что это эгоизм – отказаться от обладания тобою? – Порывистыми движениями он начал натягивать на себя одежду. – Как это понять, баронесса?
Его ирония, словно хлыстом, обожгла Юлиану.
– Ты хочешь обладать мною на своих условиях. Ты хочешь изменить судьбу. А как насчет ночей, когда мы были беспечны, Стивен? Уже сейчас, возможно, я ношу твоего ребенка.
Лицо его побледнело, стало испуганным.
