Присцилла не осознавала, что снова и снова повторяет имя Брендона, выгибается, склоняясь ниже к столу, стараясь отвечать на каждый толчок. Ладони ее так увлажнились, что уже скользили по столу, и она впилась в дерево ногтями. Забыв о своем дорогом наряде и тщательно уложенной прическе, она раскачивалась в такт неизъяснимо сладостным движениям Брендона. Только не до конца заснувший страх перед Стюартом не позволял ей кричать в полный голос. Наконец в какой-то момент этой сладкой пытки голова ее запрокинулась и весь мир вокруг нее взорвался и рассыпался разноцветными звездами.
О, как это прекрасно! Как прекрасно и как невозможно, потому что такого наслаждения, конечно же, в реальной жизни не существует…
Эта странная мысль на миг ослепительно блеснула в ее сознании – и все исчезло, кроме постепенно стихающих содроганий мужской плоти внутри ее. Наконец Присцилла услышала частое и тяжелое дыхание. Она ощутила, что бедра ее все еще стиснуты, но тут объятия разомкнулись. Упали вниз, шурша, накрахмаленные нижние юбки и подол платья.
Когда Присцилла нашла в себе силы выпрямиться и повернуться, Брендон уже успел застегнуться и имел вполне благопристойный вид. Лицо его стало суровым, глаза непроницаемыми.
– Ну, что скажешь? – спросил он насмешливо, хотя голос все еще был низким, страстным. – С Эганом тебе лучше, чем со мной?
Что могла она ответить на это? Нельзя солгать, но нельзя и сказать правду о том, что Эган никогда и не попытается ласкать ее. Он никогда не подумает о том, чтобы она разделила с ним наслаждение. Ее ждет чисто формальный супружеский акт. Что до Брендона… то после случившегося она, как никогда, чувствовала, что принадлежит ему.
– Что ж, – сказал он, не дождавшись ответа, – возможно, особой разницы между мужчинами нет. Вам виднее, миссис Эган. Прощайте… и спасибо за этот маленький подарок.
Он направился к двери. Присциллу охватило отчаянное желание броситься за ним и взмолиться: «Возьми меня с собой!» Так уже было однажды, и последовать за ним сейчас означало снова – уже навсегда – распроститься с мечтами о спокойной и достойной жизни. Поэтому она молча проводила его взглядом. Дверь закрылась, но Присцилла смотрела на темный прямоугольник, не видя его за пеленой слез.
Ноги сами понесли ее к кровати, на которую она не опустилась, а рухнула, съежившись и уткнувшись лицом в ладони. Гнев и отчаяние охватили ее, и Присцилла более не могла сдерживаться. Она множество раз подавляла слезы после приезда в Натчез, но сейчас отказалась от борьбы.
Нет, она не рыдала. Просто в ней вдруг что-то будто прорвалось, и слезы хлынули неудержимым потоком. Присцилла села, уронив руки на колени и глядя перед собой, а слезы все текли и текли, и не было им конца. Почему она продолжает тосковать о том, кто не даст ей ничего, кроме проблем и тревог… возможно, даже горя? Он звал ее с собой, но куда? Бродяжничать, скрываться от закона, созерцать все новые и новые смерти «в целях самозащиты»?
Никогда!
Оба мужчины, с которыми ее столкнула судьба, утверждали, что говорят правду, и только она могла решить, кому верить. Стюарт называл Брендона хладнокровным убийцей, а тот считал ее мужа беспринципным лжецом. Но жизнь сама давала понять, кто из них прав. Стюарт вел жизнь джентльмена, достойную и уважаемую, а вот Брендон бежал и бежал, словно подгоняемый чувством тайной вины. И если даже каким-то чудом он лучше и порядочнее, чем думает Присцилла, у нее с ним нет будущего, ибо такие не меняются.
Да и как обмануть еще раз доверие Стюарта? Он вызволил ее из тяжелейшей ситуации, простил измену и, несмотря ни на что, готов дать ей дом и семью.
«Боже, Боже, какая я порочная женщина! А ведь поклялась, что никогда больше не позволю Брендону прикоснуться к себе, – и что же? Стоило ему появиться, как я отдалась ему слепо, как самка животного!»
Не зная, найдет лив себе силы посмотреть в глаза мужу, Присцилла поднялась. Она испытывала неприятную заторможенность, безнадежную апатию, но все-таки вымыла лицо, привела в порядок прическу и одежду. Присцилла убеждала себя, что не так уж, в сущности, виновата. Ведь она делала все, чтобы отвадить Брендона, разве нет? Она даже солгала, желая заставить его уйти. И как будто добилась своего – он ушел, сказав «прощай», возможно, ушел навсегда. Однако Брендон сделал это не раньше, чем снова доказал свою власть над ней, притом самым низменным образом.
Теперь Присцилла познала себя до конца. Этот человек – ее слабость, такого же рода, как опиум или гашиш для людей, которые не могут обойтись без этих веществ. Она видела таких здесь, в Нижнем Натчезе.
Думать так о себе было унизительно, и она вонзила ногти в ладони, приказав себе найти выход – немедленно. «Нельзя, – лихорадочно думала она, – никак нельзя допустить, чтобы этот пропащий человек испортил мне жизнь. Если я еще раз позволю ему увезти себя, это будет окончательно и бесповоротно и никакие мольбы об отпущении грехов не помогут. Наступило время выбора».
Необходимость принять решение благотворно подействовала на Присциллу. Постепенно все представилось ей в несколько ином свете, в более светлых красках. Она была уверена теперь, что Брендон не вернется. Он принял ее ложь, поверил в нее, потому и обошелся с ней таким непристойным образом.
Мысль о том, что она никогда больше его не увидит, причиняла боль, но и внушала надежду. Да, она пала сегодня, она еще раз изменила Стюарту уже после того, как поклялась, что этого не случится, но теперь это в прошлом и не повторится, Брендон уже не станет домогаться ее.
И Присцилла выше подняла голову. Глаза ее высохли. «Брендон красив, – размышляла она отстранение, – и он волнует меня до потери рассудка, но это не означает, что я стану рисковать своим будущим ради сладких минут наедине с ним. Я не позволю страстям завладеть мною».
Считая самым главным дом и семью, Присцилла безжалостно отвергла мысль о том, что настоящий дом может быть основан только на любви.
Брендон сидел на диване в гостиной особняка Бенлерманом, уставившись невидящим взглядом на циферблат старинных часов. Они тикали громко и назойливо в полной тишине спящего дома, в унисон с глухими и тревожными ударами его сердца. Время от времени он вскакивал и начинал ходить, ероша и без того взлохмаченные волосы.
Расставшись с Присциллой, Брендон, столь же недовольный собой, как и ею, направился в мэрию, где выяснил, что встреча Стюарта с мэром уже закончилась и он удалился в неизвестном направлении. Со Стюартом исчез и Крис Бенлерман.
Тревога за друга почти вытеснила из головы недавнюю встречу с Присциллой и горечь, оставленную ею. Покинув офис мэра, Эган не вернулся на Северную Перл-стрит, значит, он мог быть где угодно. Это не так уж плохо, поскольку он не застал Брендона в своем доме и все обошлось, по ведь Крис, этот добровольный сыщик, возможно, сейчас подвергается опасности. Он не знал, где они, и ему оставалось только ждать.
