Час показался Брендону бесконечным. Время словно остановилось. Он садился, снова вставал, бродил по комнате и несчетное число раз выглядывал в окно. Когда наконец Брендон решил вернуться в дом Эгана и ждать его возвращения там, дверь открылась и появился Крис.
– Это ты! – Крик облегчения вырвался из груди Брендона. – Все в порядке? Слава Богу!
– Неужто ты так осунулся только от беспокойства за меня? – с добродушной насмешкой спросил Крис, заметив мрачное выражение его лица. – Полагаю, дело все-таки не во мне. Встреча прошла не самым лучшим образом?
– Да уж, хуже некуда. Сдается мне, я здорово опоздал, пытаясь оправдаться перед Присциллой. Эган хорошо поработал, и теперь она считает меня исчадием ада. И даже если до сегодняшнего вечера еще оставалась надежда, то на этот раз я превзошел самого себя и так обращался с девушкой, что окончательно потерял ее.
– Сочувствую, Брен. Жаль. Я надеялся, что все у вас устроится.
– Что насчет Эгана?
– Недолгая встреча с мэром закончилась минут через пять после того, как я заступил в дозор. Я боялся, что Эган направится домой и наткнется на тебя, но он поехал в «Железную бабочку».
– Куда?! Что такое, скажи на милость, «Железная бабочка»?
– Самый дорогой публичный дом в Натчезе – можно сказать, фешенебельный, – объяснил Крис, усмехнувшись. – Прикрывается вывеской ресторана. Его посещают только состоятельные клиенты, заинтересованные в полной секретности. Даже Эган, хоть и трясется над своей репутацией, может посещать это заведение, не опасаясь последствий.
– Он провел там много времени?
– Столько, сколько нужно в таких случаях, не больше и не меньше. В ресторане он не рассиживался. Уходя, потрепал свою девочку по заду с таким видом, словно хорошо знал ее. Пари держу, он туда захаживает. Я проследил за ним до самого дома, но увидел, что ты успел убраться, и тоже не стал задерживаться.
Брендон начал расхаживать взад-вперед по комнате.
– Какая-то нелепица, – заметил он, помолчав. – Что делать Эгану в публичном доме? Ему что, Присциллы мало?
Он снова умолк и задумался. Очевидно, она солгала, утверждая, что у нее с мужем уже установились полноценные супружеские отношения.
– Значит, еще не все потеряно, – заметил Крис, как бы откликаясь на его мысли. – Похоже, ему отказано в супружеских правах.
– Если Эган захочет осуществить их, он не будет спрашивать разрешения. Но речь не об этом. Она сказала, что…
– Что? – заинтересовался Крис, когда Брендон умолк на полуслове.
Ответа не последовало. Брендон заново прокручивал в памяти недавнюю ссору с Присциллой, стараясь не упустить ни единого слова, даже самого незначительного. Внезапно он улыбнулся.
– Она солгала мне, Крис, когда сказала, что сама, добровольно стала фактической женой Эгана. Если бы меня не охватило такое бешенство, я сразу бы все понял. У нее на лице была написана правда. Кто-кто, а Присцилла никогда не сумела бы выиграть в покер.
– Может, ты принимаешь желаемое за действительное? Такое часто случается, сам знаешь.
– Послушай, Крис, как обстоят дела. Я знаю со слов Присциллы, что Эган хочет детей, и не просто детей, а сыновей, наследников и продолжателей его дела. Похоже, он и женился вторично только ради этого. После ее побега со мной он вряд ли поспешил в ее постель, ибо хочет убедиться, что она не носит моего ребенка. Такой, как Эган, не потерпит ни малейшей неопределенности.
– А теперь ты послушай, Брен. – Крис покачал головой. – Зачем Присцилла солгала тебе? Зачем она хочет, чтобы ты считал, будто она для тебя потеряна? Возможно, лучше оставить ее в покое…
– Это все доводы рассудка, – упрямо возразил Брендон. – Если бы ты знал Присциллу так, как знаю ее я, ты бы увидел все в другом свете. Да, она поверила Эгану и считает меня бог знает кем, мерзавцем и убийцей. У нее нет никого на всем свете, нет ни пенни денег. Более того, Присцилла, неопытная и наивная, не в силах осмыслить того, что происходит между нами каждый раз, когда мы встречаемся наедине. Ей кажется, что это унижает ее, что это стыдно и греховно. Возможно, она раскаивается в случившемся уже через пять минут после расставания. И, наконец, она свято верит, что изменяет некоему идеалу добродетели, тогда как Эган манипулирует ею как ему заблагорассудится.
– Ну и какой вывод из твоей пылкой тирады? Что она любит тебя, но не осознает этого?
– Думаю, да.
– Раз так, вызволяй ее оттуда, и поскорее. Ведь время работает против тебя. Присцилла может совершить что-то непоправимое.
– Но ведь мне некуда ее везти. Не в «Эвергрин» же!
– А почему бы и нет? Кому придет в голову искать ее в «Эвергрине»? Это частное владение, здесь совершенно безопасно. Находясь же вместе, вы сумеете договориться.
– Но… нет, я не знаю! У вас Присцилла не сможет поселиться. В доме бывает много гостей, ее могут узнать. Крис, ты и так уже оказал мне сегодня услугу, я не хочу подвергать опасности еще и твою семью.
– Пусть поселится с тобой, в твоих комнатах. Ханжеством наша семья не страдает. Сью Элис знает, что Присцилла – фактически твоя жена. Так считал бы и закон, если бы все сложилось иначе.
Брендон закусил губу. При мысли о том, что он будет жить под одной крышей с Присциллой, сердце его учащенно забилось. Однако он все еще не решался.
– Вот что, – наконец не выдержал Крис. – Только вызволи ее и привези сюда. Мы со Сью Элис все устроим, присмотрим за ней до тех пор, пока ты не соберешь нужные сведения об Эгане. А сейчас отоспись. Если хочешь убедить юную и прекрасную леди, что лучше тебя нет никого в целом свете, поскорее верни свой шарм. Сейчас тебе не обольстить и столетнюю старуху.
Брендон с облегчением рассмеялся. Прежде всего надо вызволить Присциллу, привезти ее в «Эвергрин», а потом заставить ее выслушать все, что он должен сказать! О, он сможет убедить ее выслушать все!
Присцилла с трудом досидела до конца, обеда, на который их с Эганом пригласили в «Обурн», красивый особняк одного из наиболее влиятельных семейств города.
В умении скрывать свои чувства она далеко продвинулась за последние недели. Присцилла даже научилась играть роль любящей супруги. Для этого следовало лишь молчать, подтверждать кивком или улыбкой амбициозную светскую болтовню Стюарта да порой подавать ничего не значащие реплики. В этот вечер муж казался ей немного иным, более довольным жизнью, но о причинах она не догадывалась. Когда они вернулись домой и, как обычно, попрощались на пороге ее комнаты, Присцилла легла, но, не сомкнув глаз почти до утра, ворочалась с боку на бок.
Потому-то она и не смогла поднять тяжелых век, когда солнечные лучи упали ей на лицо.
