— Да-Да, проваливайте отсюда, пока я добрый, — проворчал Адам.
Майкл бросил на него разъяренный взгляд.
— Если бы не Мэллори, я задал бы вам жару.
— Умоляю, Майкл немедленно уходите, — поторопила его Мэллори, — пока не произошло непоправимое.
Харгривс хотел что-то возразить, но, видимо, передумал и наконец кивнул:
— Хорошо, как вам будет угодно, миледи.
Резко повернувшись, он вышел из комнаты.
Скрестив руки на груди, Мэллори попыталась унять бившую ее нервную дрожь. Адам бросил на жену мрачный, взгляд.
— Адам… — промолвила она.
— Ступай в свою комнату.
— Что?!
— Ступай в свою комнату, говорю! Немедленно! А не то я сейчас… — Он осекся.
— А не то — что? Ты собираешься ударить меня?
— Мэллори, уходи! Я боюсь, что сделаю или скажу сейчас то, о чем позже буду жалеть!
На глаза Мэллори навернулись слезы.
— Честное слово, я не знала, что Майкл сегодня явится сюда. Я думала, что между нами все кончено.
— Но, судя по всему, он так не думал. Возможно, всему виной письмо, которое ты написала ему?
— Я не могла поступить по-другому. Мне не хотелось, чтобы Майкл думал обо мне плохо. Это было прощальное письмо.
— Но ты обещала мне, что больше не будешь общаться с ним! — сквозь зубы процедил Адам. — Ты поклялась больше никогда не видеться с Харгривсом.
— Я не искала с ним встреч. Он приехал неожиданно…
— Ты нарушила клятву! Ты договаривалась о встрече с Харгривсом в письме?
— Нет, вовсе нет… я…
Из глаз Мэллори хлынули слезы.
— Ты знала, что он станет уговаривать тебя бежать с мим? Или, может быть, вы договорились о побеге еще там, в Лондоне?
— О каком побеге? Что ты такое говоришь? Я ничего не понимаю!
— Я говорю о письме, которое Харгривс написал тебе.
Малице Мэллори отразилось недоумение.
— Ты имеешь в виду то письмо, о котором он говорил? Письмо, которое пропало?
— Оно не пропало, — заявил Адам. — Я уничтожил его, сжег! Ты бы видела, как оно ярко горело!
Кровь отхлынула от лица Мэллори.
— Ты читаешь мою корреспонденцию? Ты сжег мое письмо?
— Да, и сделал бы это еще раз. Я готов на все, когда кто-то покушается на то, что принадлежит мне по праву.
— Ты говоришь обо мне как о какой-то вещи!
— Ты моя жена!
— Если я твоя жена, то выслушай меня по крайней мере! Ты должен доверять мне, Адам, но вместо этого постоянно подозреваешь в чем-то. Ты пытаешься уличить меня в измене, когда я хочу всего лишь по-человечески поступить со своим старым другом.
— Он тебе не друг и не собирается им становиться. Харгривс метит на роль твоего любовника. Он предлагает тебе бежать с ним. Я слышал это своими ушами! Он хочет увезти тебя в Шотландию, в Уэльс или в Америку! Я тебя никому не отдам.
Сердце Мэллори сжалось от боли, но глаза оставались сухими, несмотря на сильные эмоции, которые она испытывала в этот момент.
Адам утверждал, что любит ее, но вместе с тем подозревал ее во всех смертных грехах, не доверял ей, неправильно истолковывал ее поступки. Ревность мешала ему здраво взглянуть на вещи.
Мэллори понимала, что, несмотря на всю свою любовь к мужу, она не сможет жить с ним, подозрительным ревнивцем, следящим за каждым ее шагом и постоянно устраивающим скандалы.
— Я уезжаю, — тяжело вздохнув, промолвила она.
— Уезжаешь?
— Да, я ухожу от тебя.
Адам стоял как громом пораженный. Потрясение, паника, боль — от этих чувств у него перехватывало дыхание.
— Черт возьми! — наконец воскликнул он. — Ты никуда не поедешь! Или ты все же решила принять предложение Харгривса и бежать с ним?
Мэллори бросила на мужа холодный взгляд.
— Я ничего не говорила о Майкле. Я сказала только, что ухожу от тебя. Я еду домой.
— Твой дом здесь, — сказал Адам, начиная закипать от ярости.
— Отныне нет, — с грустью промолвила она.
— Не говори ерунды. Ты не можешь просто так взять и уехать. Я не отпущу тебя.
— Не отпустишь? И что же ты сделаешь? Будешь удерживать меня силой?
— О, я что-нибудь придумаю.
— Не сомневаюсь, — спокойно произнесла Мэллори. Ледяное спокойствие жены пугало Адама; уж лучше бы она сердилась или плакала. — Ты можешь запереть меня здесь, в Грешем-Парке, приковать к кровати, поставить на окнах решетки. Это поможет тебе на время удержать меня здесь. Но потом мои родственники, и прежде всего братья, забьют тревогу и начнут меня искать.
Адам нахмурился.
— Нет, Адам, — продолжала Мэллори ровным голосом, от которого по спине мужа забегали мурашки, — ты не удержишь меня здесь против моей воли.
Поразмыслив, он решил, что жена права. Он мог, конечно, применить к ней жестокие меры, по это заставило бы Мэллори возненавидеть его или, что еще хуже, сломило бы ее дух. Если бы Адам поступил подобным образом, он стал бы копией своего отца, а этого он не хотел.
Адаму казалось, что его сердце сейчас разорвется от боли, кровь гул ко стучала в висках. Он никак не мог справиться с охватившим его волнением.
Ему хотелось сжать жену в объятиях и никогда не выпускать, хотелось закрыть ее под замок, навесить решетки на окнах, сделать все так, как она сказала… Но Адам не мог позволить себе этого.
Если Мэллори решила уехать, значит, так тому и быть. Адам не мог воспрепятствовать ей.
— Куда ты поедешь? — глухо спросил он.
«О Господи, если сейчас она скажет, что направится к Харгривсу, я этого не переживу», — думал Адам.
— Я уже сказала тебе, что еду домой, в Брейборн, — ответила Мэллори.
— И у меня нет шансов отговорить тебя?
Мэллори грустно улыбнулась.
— Это зависит от того, что ты скажешь. У тебя есть что добавить?
Внезапно Адама осенило. Она хочет, чтобы он признал, что поступил неправильно, чтобы раскаялся в своих поступках и словах и пообещал больше так не делать. Но Адам не мог усмирить свой нрав и побороть ревность. Во всяком случае, до тех пор, пока Мэллори испытывала чувства к Харгривсу.
А то, что она все еще любила бывшего жениха, доказывало ее письмо к нему.
Если бы Майкл был безразличен ей, она не стала бы принимать его сегодня, не стала бы слушать его признания в любви и уговоры бежать с ним.
Адам обмер, когда услышал слова Харгривса. Если бы Мэллори приняла предложение бывшего жениха, Адам, наверное, умер бы на месте от разрыва сердца. Мэллори хотела, чтобы муж полностью доверял ей, но мог ли он верить ей, если она нарушила свою клятву? Адам знал, что когда-то она безумно любила Майкла, и считал, что такая любовь не могла пройти бесследно.
