— О, Боже мой, — вздохнул Доминик. Он протянул руку и неожиданно нежным движением вытер Анне слезы. Затем его пальцы коснулись ее шеи. Анна застыла.
Дом наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Тело Анны оставалось напряженным.
— Проклятие! — Глаза Доминика потемнели, он опустил руки, затем выругался еще раз. — Как, по-твоему, что я должен делать, Анна? Ты ведешь себя так, словно я собираюсь причинить тебе боль. Я не имею никакого отношения к этой порванной одежде.
Анна покачала головой. Она не могла говорить, ее колени подгибались, но каким-то образом ей удалось устоять на ногах.
Дом засунул руку в карман сюртука. Глаза Анны расширились при виде длинной коробочки, которую он протянул ей.
— Возьми.
В голове Анны замелькали самые разные предположения. Боже мой! Неужели она ошибалась? Неужели Доминик пришел, чтобы извиниться за прошлую ночь и сделать ей подарок? Но один взгляд на потемневшее, злое лицо мужа вытеснил подобные мысли. Анна взяла коробочку, но не стала открывать ее.
— Что это?
— Кое-что для сегодняшнего вечера. Открой.
— Вечера? А куда мы идем вечером? — одновременно испуганно и недоверчиво спросила Анна,
— На бал у Хардинга.
— Дом! — вздохнула Анна. — Ты сошел с ума, ведь твой дедушка болен.
— Напротив, я абсолютно в своем уме и прекрасно осведомлен о состоянии Рутерфорда, но обстоятельства вынуждают нас присутствовать там. Пожалуйста, открой футляр.
Анна повиновалась, и перед ее глазами сверкнуло ожерелье из рубинов и бриллиантов.
— Тебе нравится? — тихо спросил Доминик. Анна подняла на него повлажневшие глаза и обнаружила, что не может лгать.
— Нет, хотя при других обстоятельствах… — Она не смогла закончить фразу.
— Но ты можешь создать эти другие обстоятельства, Анна.
— Нет. — Анна покачала головой.
— Это ты настаиваешь на раздельном проживании, не я.
— Ты предал меня.
— Еще раз повторяю: я не соблазнял тебя с целью получить Уэверли Холл.
Анна мгновение помедлила, затем протянула ему футляр.
— Мне ничего не надо.
— Но это твое. Ты маркиза Уэверли и должна выглядеть соответственно. — Из того же кармана Дом достал меньший по размеру футляр. — Серьги. — Доминик повернулся, чтобы идти, но передумал. — У тебя есть что-нибудь подходящее к случаю?
— Имеешь в виду вечернее платье? — Анна начинала злиться.
— Да, именно вечернее платье. Что-нибудь модное и элегантное и, разумеется, не черное.
— Я не хочу идти на бал, — заявила Анна.
— А я и не спрашиваю, что ты хочешь, — холодно бросил Дом.
— Почему ты все это делаешь?
— Почему даю тебе украшения баснословной стоимости? Почему настаиваю, чтобы ты надела их и пошла со мной на самый главный бал сезона? — Его глаза впились ей в лицо. — Четыре года назад ты стала моей женой — к лучшему или к худшему. Сейчас наступает худшее. Мы едем к десяти вечера.
Анна взглянула на его холодное красивое лицо и с такой силой сжала ожерелье, что оцарапала пальцы.
— Как скажешь, — в конце концов выговорила она. Секунду Доминик смотрел на нее, затем повернулся и пошел, но остановился на середине спальни.
— Советую тебе приготовиться, — предупредил он.
— Я… я не понимаю.
— Файрхавен рассказал всем, что я незаконнорожденный, ублюдок, и они постараются поджарить меня на медленном огне, да и тебя тоже. — Дом направился к выходу.
Анну охватила печаль, она слишком хорошо знала, как жестоки сплетни. Но на этот раз их мишенью будет не она, а Доминик. Сердце ее болезненно сжалось от жалости к мужу, словно его предательства и ее ужасных подозрений никогда не существовало.
— Не ходи, — прошептала Анна, в то же время понимая, почему они оба должны быть у Хардинга.
Дом остановился у двери. Не поворачиваясь, он тихо сказал:
— У меня нет выбора.
— Это вопрос чести?
— Да, — согласился Доминик, глядя на нее через плечо своими золотистыми глазами. — Честь и гордость — это все, что у меня осталось.
Анна остановила свою карету на Оксфорд-стрит, сделав вид, что идет в шляпную мастерскую Вместо этого она тихонько выскользнула через черный вход, оставив Беллу, чтобы та прикрывала ее. Через несколько минут наемный экипаж доставил Анну в Гайд-парк.
Она приоткрыла дверцу и посмотрела по сторонам. Небо казалось необычайно синим, а плывущие по нему облака ослепительно белыми. Мимо Анны проскакали на лошадях две модно одетые дамы, безумолку болтавшие друг с другом. Неподалеку слышались шум проезжающих экипажей и смех детей.
На Анне была черная шляпка с густой вуалью, так что при всем старании никто не смог бы узнать ее; тем не менее, она сильно нервничала.
К экипажу быстрой рысью приближались два всадника. Присмотревшись, Анна облегченно вздохнула и помахала им рукой.
Патрик, как было условлено, также махнул рукой. Он быстро спешился, бросив поводья груму, и забрался в экипаж к Анне, плотно закрыв за собой дверцу.
— Анна? — Лицо Патрика было очень серьезным. Анна молчала, пытаясь успокоиться. Она отколола головную булавку, сняла шляпку и положила рядом с собой на сиденье.
— Что случилось? — встревоженно спросил Патрик, беря ее за руку.
— Я напугана, Патрик, — призналась Анна. — О, Боже мой!
Патрик потянулся к ней; Анна позволила ему обнять ее и прижалась щекой к его красному шелковому шейному платку. Патрик погладил ее по голове. Анна закрыла глаза.
Но ее почему-то не успокоили его объятия; напротив, Анна чувствовала вину из-за того, что допустила подобную вольность, и, как ни странно, испытывала сильную неловкость.
— Разреши мне помочь тебе, Анна, — прошептал Патрик.
Неожиданно она заметила, как блестят его глаза, и поняла, что Патрик сейчас поцелует ее. Но она не за этим приехала в парк! Анна хотела отодвинуться, пыталась протестовать, но Патрик держал ее мертвой хваткой, а его губы завладели ее ртом.
Это был отнюдь не дружеский поцелуй. Анна вздрогнула, когда его язык скользнул в ее рот.
Дом целовал ее почти так же, и так часто, что она не могла сосчитать, но его поцелуи казались ей восхитительными и мгновенно воспламеняли тело. С Патриком она не испытывала ничего подобного. Более того, его поцелуй даже вызвал у Анны отвращение. Да, она любила Патрика, но всего лишь как брата!
В конце концов, Анне удалось оттолкнуть кузена; она быстро пересела обратно на свое сиденье, подальше от него. Она дрожала, держа одну руку на груди.
— Что ты делаешь! — вскричала она, и увидела, как в глазах Патрика закипает гнев.
— Ты ведь позволяла Дому целовать тебя?
— Патрик, — Анна смутилась, — Доминик мой муж.
— Дом — фальшивка! Ничтожество! — хрипло проговорил Патрик.
