Она расположилась как можно изящнее, согнув ноги и чуть наклонив их в сторону. Она никогда не ощущала себя более чувственной и желанной. Лежать обнаженной в лесу, когда Куин еще одет, — ничто не могло опьянять сильнее. Все тело таяло от желания, пело вместе с ним.
Однако Куин все еще не двигался, и его лицо было по-прежнему сурово.
— Оливия, — наконец глухо произнес он.
— Да?
Возможно, он и свиреп, но она женщина. Его женщина. Она видела сверкавший в его глазах огонь, видела, как дрожали его руки. Из-за нее.
— Расставь ноги пошире.
Оливия приняла нескромную позу, но даже это не смутило ее.
— Ты прекрасна, — хрипло сказал он. — И ты моя. — Внезапно сильные руки обхватили ее бедра, и прикосновение его губ заставило Оливию вскрикнуть.
— Как мед. — Оливия ахнула от очередного прикосновения. Сладкая, ноющая боль растеклась по ее животу, и она вцепилась в шелковистые волосы Куина.
Он не спешил, крепко держа Оливию, обхватив ладонями ее пышные бедра, властно лаская ее. Он не остановился, пока Оливия не начала, дрожа, всхлипывать от наслаждения, пытаясь заговорить, но не находя слов.
Куин поднялся и стянул рубашку. Через мгновение Оливия уже лежала на спине посреди разбросанной одежды и колокольчиков, и над ней нависало его обнаженное сильное тело. Губы Куина были сжаты, в глазах читалось беспокойство.
— Я не смогу остановиться, Оливия. И тебе еще может быть больно.
Но она уже тянулась к нему, впиваясь пальцами в его плечи.
— Я чувствую себя такой опустошенной, — прошептала она. — Я хочу тебя.
Куин потянулся к ней и на миг прикрыл глаза.
— Ты уже готова, — хрипло произнес он.
Оливия вскрикнула. И снова золотой солнечный свет окутал ее, растекаясь по венам.
Куин подождал, пока стихнет дрожь, а потом обхватил ее спину своими большими руками. На его лице было отчаяние и настороженность.
— Я хочу твой… — начала было Оливия, но остановилась, чтобы с трудом перевести дух.
В его глазах мелькнули веселые искорки.
— И не смей даже упоминать про таран, Оливия Литтон.
Она надулась, жадно впитывая его взгляд, остановившийся на ее пухлых губах.
— Но я этого хочу, — искренне повторила она.
Куин показался ей даже больше, чем в первый раз. Но сейчас все было иначе: когда он погрузился в ее тело, она пронзительно вскрикнула, но не от боли. Ноги инстинктивно поднялись и обхватили его за талию.
С его губ сорвалось низкое рычание.
— Не так быстро! — Куин оперся на локти и поцеловал ее. — Я люблю тебя. — Он произнес эти слова тихо и страстно, словно клятву воина. Подался вперед и погрузился еще глубже. Остановился. — Жизнь без тебя не имеет смысла, Оливия. Никакого.
Ее губы дрожали, а на глаза выступили слезы. Но Куин наклонился и снова припал к ее губам.
— Не плачь. Ты жива. Я жив. Мы оба живы.
— Я люблю тебя. — Руки Оливии дрожали, когда она попыталась привлечь Куина к себе. — Я так люблю тебя, Куин.
Их взгляды встретились.
— Прошу тебя, — выдохнула она, точно не зная, о чем умоляет. Но Куин знал. Через минуту она уже взяла то, что он ей дал, взяла и вернула обратно.
Глава 33 Достоинства простых слов
Куин молчал, пока они не искупались в ручье и не оделись. Но впервые в жизни он не беспокоился об этом: то, что чувствовали они с Оливией, было красноречивее слов. Это словно свет, пришла ему в голову мысль. Нечто простое и незамысловатое, но при ближайшем рассмотрении превращается в радугу.
— Ты изменила меня, — наконец сказал он. — Я никогда не буду чувствовать себя спокойно, не зная, где ты.
И снова глаза Оливии стали предательски влажными. Она была в безопасности, в объятиях Куина. Он наклонился и поцеловал ее мокрое от слез лицо.
До поросшей деревьями бухты оставался еще долгий путь, а он не спал два дня. Но шепот Оливии придавал ему силы, и все, что она ему говорила, даже самые глупые лимерики, означало лишь одно. Она любила его, этого холодного и бесчувственного человека, которого Еванджелина считала недостойным любви.
Когда они подошли к лодке, Групер спал на берегу, а Люси свернулась у него под рукой. И весь мир, мир Куина, был на своем месте и будет таким же до конца.
Когда их экипаж остановился у Литтлборн-Мэнора в сопровождении другого, затянутого черной тканью экипажа с телом Руперта, все домочадцы высыпали на улицу встретить их.
Герцог Кантервик, после приступа все еще нетвердо стоявший на ногах, хватал их за руки, снова и снова благодарил за то, что привезли его сына домой, и ушел — несчастный человек.
Вдовствующая герцогиня Сконс нарушила свою самую главную заповедь о самообладании истинной леди и разрыдалась у всех на глазах.
Мисс Джорджиана Литтон завизжала, схватила свою сестру и потрясла ее. Они совершенно забыли, что «поведение всегда должно подчеркивать доброе имя леди». Хорошо, что родителей Оливии и Джорджи там не было, и они не видели, как пошатнулись законы Вселенной, по крайней мере, с точки зрения миссис Литтон.
Бедная миссис Литтон была бы еще больше потрясена, если бы позднее подслушала разговор своих дочерей.
— Но ведь ты же не в силах вытерпеть леди Сесили более получаса! Через неделю ты просто сойдешь с ума. Разве ты забыла нашу поездку, когда мы…
— Это не важно, — твердо сказала Джорджиана. — Племянник леди Сесили — преподаватель Оксфорда. Преподаватель!
Оливия поставила чашку и поглядела на сестру.
— Наверное, хорошо быть преподавателем.
Джорджиана не обратила на нее внимания и продолжала взволнованно болтать, что было на нее совсем не похоже.
— Мистер Холмс начинает на следующей неделе серию лекций о небесной механике Лапласа и принципах Ньютона. Женщинам не разрешается посещать подобные лекции, но кажется, он не может отказать своей тете!
— И ее спутнице. Но, Джорджи, ты уверена, что сможешь это вынести? Не забывай, чтение лекций — наша семейная особенность, и тебя ожидают бесконечные разговоры леди Сесили о процессе пищеварения.
— Леди Сесили очень добра, Оливия. Только подумай: ради меня она собирается посещать все эти лекции.
— Она будет делать то же, что сделала бы и я в подобной ситуации — спать.
— Если бы пришлось сопровождать убийцу, лишь бы попасть на эти лекции, я бы согласилась, — твердо сказала Джорджиана.
— Ты затронула интересную тему, — шутливо отозвалась Оливия. — Возможно ли, чтобы праведный мистер Бамтринкет, покойный муж самой леди Сесили, умер странной смертью, выпив зелье, купленное у венецианского шарлатана?
