Клара понимала, что хватается за соломинку.
— Куинтина и Джиллиан… Это дело их рук. Они хотят выжить меня отсюда. Сегер, подумай об этом. В этом есть смысл. Если не доверяешь своему сердцу, поверь этому. Спроси их.
Он кивнул, и Клара чуть не расплакалась от облегчения. Еще оставалась надежда.
Сегер придвинулся к ней. Он погладил ее по щеке и поцеловал.
— Я спрошу, но не сейчас. Уже поздно, и после всего, что случилось сегодня, я хочу заниматься с тобой любовью, я хочу чувствовать, что ты принадлежишь мне.
Клара хотела настоять на том, чтобы он пошел к Куинтине и сразу все выяснил, но усталость в его глазах заставила ее отказаться от этого намерения. Все, что имело значение в эту минуту, была вера мужа в ее любовь. Она сбросила халат и расстегнула его жилет.
Когда на следующее утро Клара проснулась, Сегера уже не было.
Она тяжело вздохнула, сознавая, что этот день станет днем распада семьи или днем распада их брака. Предстояло противостояние. Обвинения. Кого-то выгонят и даже, может быть, отправят куда-нибудь подальше.
Дай Бог, чтобы это была не она.
Клара встала, умылась и вызвала свою горничную. Спустя полчаса она вышла в коридор, собираясь постучать в дверь комнаты Сегера. Она хотела выйти к завтраку, опираясь на его руку. Она хотела показать, что они выступают единым фронтом.
Когда она подошла к его комнате, увидела, что дверь открыта. Сегер стоял перед окном и вертел в руках письмо.
— Сегер…
Он повернулся к ней:
— Это только что принес лакей.
Клара взяла письмо и прочла его:
«Уважаемый лорд Родон.
Это я — тот человек, который прислал вам телеграмму в день вашей свадьбы. У меня есть сведения о вашей жене. Я буду ждать вас в десять часов в Гайд-парке под Марбл-Арч».
— Кто это прислал? — спросила Клара с нараставшей в ее душе паникой.
— Здесь не указано. Она нервно сглотнула.
— Ты еще не говорил с Куинтиной?
— Нет, и боюсь, у меня не будет времени. Сейчас почти десять.
Почти десять!
Нервы Клары напряглись до предела.
— Ты пойдешь?
— Да. Я хочу все выяснить.
— Что ты собираешься выяснять? Я рассказала тебе все, Сегер. Нет ничего, чего бы ты не знал, эта персона не скажет ничего, чего ты еще не слышат, если только это не будет очередная ложь. Может быть, все это подстроила Куинтина.
Сегер посмотрел на Клару и кивнул:
— Возможно, но я все равно должен пойти. Мне надо узнать, кто прислал мне ту телеграмму и почему им было необходимо приехать издалека, чтобы что-то рассказать.
— Ноты по-прежнему веришь мне относительно Гордона?
Он глубоко вдохнул.
— Сейчас я ничего не знаю, Клара. Я хочу все выяснить, прежде чем приду к какому-то выводу. Ты, конечно, понимаешь это.
Она понимала. Она всегда понимала. Но от этого ей было не легче.
— Сегер, мне нужны твое доверие и поддержка. Я не сделала ничего плохого.
В его глазах она видела презрение.
— А тебе больше других следует знать, как трудно полностью доверять супругу или супруге, когда многое вызывает вопросы.
— Возьми меня с собой, — попросила она.
Сегер покачал головой:
— Нет…
— Пожалуйста, Сегер! Я останусь сидеть в карете. Мне тоже надо знать, кто этот человек, и я заслуживаю шанса защитить себя, если потребуется.
Он на минуту задумайся, затем согласился:
— Ладно, но я не хочу, чтобы видели твое лицо. Боюсь, этот человек может быть опасен.
Карета Родона, стуча колесами по булыжной мостовой, точно в десять въехала под Марбл-Арч.
Клара сидела напротив мужа, ее слегка подташнивало. Сегер казался совершенно спокойным.
Карета остановилась, и он взялся за шляпу.
— Будь осторожен! — сказала Клара, касаясь его руки.
— Обязательно. — Он надел шляпу и пальцем приоткрыл занавеску на окошке.
— Есть кто-нибудь? — спросила Клара.
Она тоже отодвинула занавеску, выглянула наружу.
Под аркой стояла женщина.
Клара посмотрела на Сегера. Он все еще смотрел на женщину, затем опустил занавеску и снова сел и тупо уставился на Клару.
— В чем дело? Ты знаешь эту женщину?
Его лицо побледнело, оно стало белым как полотно.
— Кто это, Сегер? В чем дело?
Наконец он поднял на нее застывший взгляд.
— Это Дафна.
«Дорогая Клара, моя милая гувернантка-англичанка на днях ушла от нас, найдя другое место. Я крайне расстроена, потому что она мне очень нравилась. Во многом она напоминала мне тебя…
Адель».
Клара в оцепенении смотрела на своего мужа, который неподвижно сидел напротив нее, положив перед собою сжатые в кулаки ладони.
Мир зашатался под ее ногами, она могла только смотреть на мужа и ждать. Ждать, что будет дальше.
Пролетело несколько секунд, секунд, казавшихся часами, Сегер снова посмотрел в окно, как будто хотел убедиться, что не ошибся и видит то, что видит.
— Это она.
Клара соскользнула с сиденья и села рядом с Сегером.
— Ты уверен?
— Да. — Он закрыл лицо руками и наклонился вперед. — Боже!
Клара погладила его по спине. Ее первым порывом было успокоить и утешить его, но затем она возмутилась. Что все это значит?
— Господи! — Сегер выпрямился и затряс головой, как будто приводя мысли в порядок. — Она жива!
— С тобой все в порядке?
Он сбросил с головы шляпу и схватился за голову.
— Нет.
Клару затошнило, она чувствовала, что заболевает.
Они оба, застыв, сидели в карете, и, наконец, Сегер посмотрел ей в глаза. Его глаза налились кровью, вена билась на виске. Он отвернулся от Клары, собираясь выйти из кареты.
Она хотела задержать его:
— Сегер, подожди!
Он обернулся, но она не знала, что сказать ему. Очевидно, он тоже не знал. Она отпустила его, и он ушел.
Сегер на ватных ногах направился к Дафне. Его сердце готово было вырваться из груди, в голове царил хаос.
Почему она жива? Как она могла все эти годы молчать? Ведь он был уверен, что она утонула.
Сначала Сегер остановился на некотором расстоянии от нее, их взгляды встретились, и он неожиданно замер на месте.
Дафна стояла у арки и выглядела почти как прежде. Да, она повзрослела, но все еще была хорошенькой и стройной. Однако она больше не походила на дочь торговца. На ней было темно-лиловое, сшитое по последней моде шелковое платье и под цвет ему шляпа с плюмажем и темной вуалью.
Сегер преодолел волнение и приблизился к ней. Он боялся взглянуть ей в лицо. У него было так много вопросов.
Он смотрел на Дафну и видел на ее лице следы, оставленные годами, разделявшими их. Мелкие морщинки собрались вокруг глаз. В них он видел свидетельства жизни, прожитой без него. Она уже не была той невинной жизнерадостной девочкой, какой она была, когда он впервые увидел ее. Она казалась спокойной зрелой женщиной.
