О да, Кейон будет наказан. За эту задержку в его планах, за то, что в такой критический момент буквально связал ему руки. Люди Ганса искали его в горах, наблюдали за аэропортом. Некоторых из них нужно выставить охранять горца, когда Лукан его найдет.
Интересно, что скажет высокомерный горец, когда узнает, что следующую тысячу лет ему придется провести в пустой глубокой темной пещере, где зеркало будет повернуто к стене? Лукан держал зеркало в кабинете только для развлечения, а еще потому, что время от времени ему нужно было, чтобы пленник выполнял кое-какую работу, на которую у Лукана пока не хватало сил. Но как только у него окажется Темная Книга, ему больше не понадобятся услуги друида.
И Кейон МакКелтар отправится гнить в самый глубокий, холодный и темный ад, какой для него отыщет Лукан.
Джесси могла бы провести несколько дней, ни с кем не разговаривая. А может, даже недель. Когда ей было больно, она предпочитала прятаться в норке и зализывать раны.
Но обстоятельства были далеки от идеальных, а нескольких дней у нее определенно не было. Что же до недель — у Джесси осталось только две. Точка. К тому времени как она закончит зализывать раны, у нее появятся новые, гораздо серьезнее.
И она ненавидела бы себя за потраченное время.
Кейон либо уже наложил защитные заклинания, либо его забрало зеркало. Она знала это, потому что некоторое время назад услышала разговоры и смех на лужайке. Раздвинув шторы, Джесси увидела, как лучи солнца, катящегося к закату, пытаются проникнуть сквозь тучи, а несколько горничных стоят, уперевшись руками в крутые бедра, и с искрящимися глазами наблюдают за мускулистыми садовниками, подрезающими траву на все еще мокром газоне.
Джесси ужаснулась, когда поняла, сколько времени прошло. Большую его часть она провела, тупо уставившись в пространство, пытаясь собраться с мыслями и безнадежно увязнув в эмоциях и решить, был ли Кейон беспринципным ублюдком, который просто хотел заняться сексом до того, как (здесь нужно вставить слово, которое она отказывалась произнести даже в уме), и чувствовал ли он к ней хоть что-нибудь.
Она могла найти аргументы и за, и против обоих вариантов.
«Ты подходишь мне вот здесь, женщина», — сказал он.
И когда Джесси вспомнила, как он произнес эти слова, каким было тогда выражение его лица, она поверила ему.
Особенно когда вспомнила его и сопоставила с тем, как он занимался с ней любовью у камина. А потом позже, в душе. Джесси могла бы поклясться, что часть его души истекала кровью и, что он касался ее тела с благоговением.
И все же циничная часть ее души говорила, что умирающий мужчина, который тысячу лет мечтал о мести, мог бы сказать что угодно, чтобы: а) заставить ее помочь ему добраться туда, где он сможет совершить свою месть; б) эй, а как насчет попутного секса с грудастой цыпочкой?
В итоге грудастая цыпочка поняла, что ни к чему не придет, сидя у себя в комнате и слепо цепляясь за свои измышления.
Так что Джесси решила найти Кейона, прощупать его мысли — если он решит с ней разговаривать — и посмотреть, что удастся выяснить.
Вышло так, что прощупала она куда больше, чем просто его мысли.
Кейон стоял в библиотеке, у камина и заканчивал заплетать последнюю косу.
Он вплел в нее бусину и сжал мягкий металл пальцами, закрепляя пряди на конце. Колдун не мог рисковать ни одним элементом своего тела, занимаясь алхимией. Кейон взял свои браслеты и застегнул их на запястьях.
Теперь защита вокруг замка была установлена, земли были заговорены. В грунте оказалось не так уж много мертвецов, скорее всего благодаря старым слабым защитным чарам, которые он обнаружил и убрал, прежде чем наложить свои.
Земля Келтаров была чистой, сильной и могущественной. Его защитные барьеры сделали ее потенциал почти осязаемым.
Когда Кейон возвращался по дорожке к замку, он чувствовал, как жужжит под его ногами защита.
Никакая черная магия Лукана не страшна ему в замке и на доброй части земли Келтаров.
Завершив работу, Кейон вымылся и поспешно вернулся в библиотеку, чтобы сообщить, что дело сделано. Близнецы и их жены собрались в библиотеке у горящего камина.
Во всей заставленной книгами комнате не было такого места, на которое он мог посмотреть и в памяти при этом не всплыли бы чувственные и яростные воспоминания о прошлой ночи с Джессикой. Их тела сплетались с той взрывоопасной страстью, которой он и ожидал.
Все то время, что Кейон накладывал защиту, он заставлял себя думать только о деле. Но теперь мысли вырвались из-под контроля и отчаянно, жадно тянулись к его женщине.
— Как она? — спросил Кейон.
Ответила Гвен:
— Злится. И испытывает боль.
— И снова злится, отчего ей еще больнее, — добавила Хло.
— А чего ты ожидал? — сухо спросил Драстен. — Ты соблазнил ее и не сказал, что умираешь. Неужели у тебя нет совести?
Кейон ничего не сказал. Он не собирался оправдываться перед Драстеном, да и перед кем бы то ни было из мужчин. Ему было важно мнение лишь одной женщины, но даже оно его не остановило бы. Он сделал то, что должно, и не желал, чтобы этого не было. Не желал, чтобы не было той ночи. Джессика может считать его ублюдком, но у него будет еще одна ночь с ней. И еще. И еще.
Столько ночей, сколько он сможет вымолить, занять, украсть у нее, прежде чем станет пылью на шотландском ветру.
— Где Джессика?
Зеркало все еще не забрало его. Это было важно, пока он не поставил барьеры, но теперь работа была закончена и он не собирался тратить ни секунды драгоценной свободы.
Гвен только открыла рот, чтобы ответить, и тут дверь библиотеки открылась и показалась голова Джесси.
Ее мрачный взгляд остановился на Гвен. Она поначалу не заметила Кейона.
Потертые голубые джинсы обтягивали ее сексуальные ножки, которые совсем недавно обвивались вокруг его тела. Лодыжки смыкались за его спиной, когда он входил в нее. Джинсы сидели низко на бедрах, открывая кремовую кожу живота, на который он вчера пролил семя. Мягкая тонкая кофточка с кружевами и пуговицами обтягивала ее тяжелые круглые груди.
Казалось, с тех пор, как он ее касался, прошла целая вечность.
— Я хотела узнать, где… Ох! — Слова застыли у нее на языке, когда она увидела Кейона. — Вот ты где.
Кейон потянулся к ней инстинктами хищника, рожденного убивать. Слишком много раз он врезался в ту гладкую стену в ее голове, пытаясь услышать ее мысли, поэтому больше не стал тратить на это время. Вместо этого он читал язык ее тела.
