Добравшись до окраин Ласт Чанса, он понял, что на них обращают внимание. Тай сел прямо и поправил большую шляпу.
– Папа также возил меня по городу, – напомнил он Лейну.
– Да, я помню, ты рассказывал.
Услышав, что Лейн едет по Главной и везет седле младшего Маккенна, небольшая кучка горожан собралась на углу улицы у входа в салун.
Лейн смотрел прямо перед собой. По вискам его струился пот. Тай помахал толпе зевак ручкой. Приветствие невинного ребенка заставило кое-кого из любителей посплетничать утратить бдительность и помахать в ответ или в смущении отвернуться. Позади толпы Лейн заметил Эрлин в атласе и перьях – она тоже помахала Таю. Сочувственный взгляд, который она послала Лейну, говорил о том, что она уже знает о его увольнении.
Миновав изгиб улицы и завидев аккуратный двухэтажный дом Рейчел, Лейн не испытал никакого облегчения. Дом воплощал все то, чего он никогда не сможет дать ей, – благоустроенную жизнь и все прочее, чего она заслуживает. Лейн заставил себя не сводить глаз с этого домика цвета масла, пока не подъехал к нему.
– Вон они едут, Дельфи! – крикнула Рейчел, подбежав к сетчатой двери. Потом она кинулась к краю веранды, где и остановилась на верхней ступеньке, глядя, как Лейн с Таем едут по улице.
Солнечные лучи падали на волосы Лейна, зажигая в них сине-черные блики. Он подъехал ближе, и молодая женщина сбежала по ступенькам, поспешила мимо розовых кустов, росших аккуратными рядами по обеим сторонам дорожки, к калитке и дальше, на улицу.
Там она остановилась и стала ждать. Когда они подъехали к дому, она протянула руки к Лейну, тот поднял Тая и передал его Рейчел. Она крепко обняла сына и покачала его на руках. Она посмотрела на Лейна с такой любовью, в ее глазах были и благодарность, и обожание, и Лейн понял, что никогда в жизни не забудет этот взгляд, доживи он хоть до ста лет.
Лейн спешился, но не стал привязывать Шильда к коновязи. Вся любовь Рейчел к сыну выразилась в том, как она к нему прикасалась, подумал Лейн. Будто ей хотелось убедиться, что мальчик вернулся целым и невредимым.
А его мать, она когда-нибудь обнимала его вот так? Если и обнимала, память об этом поглотило время.
Тай зачирикал и, наконец, вывернулся из материнских объятий. Она отпустила его, понимая, что это неизбежно.
– Ты меня чуть не задушила, мама. – Он поспешно вытер щеку своим манжетом и оглянулся, не смотрит ли кто-нибудь на них. – Право же, меня ведь не было только четыре дня!
Рейчел быстро взглянула на Лейна, который кивнул, давая понять, что Тай ничего не знал о происходящем и понятие не имел о решительной схватке Рейчел с Маккенна.
Стоя между двумя взрослыми, Тай взглянул на Лейна.
– Женщины прямо безумные какие-то, правда, Лейн?
– Бывает.
Лейн снял с мальчика свою шляпу и взъерошил его мокрые от пота волосы. Потом надел шляпу себе на голову и крепко сжал зубы, пытаясь заглушить боль, которая просто грызла его. Отведя взгляд от Рейчел и Тая, он заметил Дельфи, стоявшую на веранде и вытирающую глаза передником.
– Слушай-ка, Тай, ручаюсь, что у Дельфи уже готово то самое печенье, которое ты так любишь. А ну-ка, беги домой и жди маму.
Тай побежал к калитке, но остановился.
– Вы придете, Лейн?
– Там видно будет.
– Когда мама говорит «там видно будет», это значит – никогда.
– Знаю, – с трудом проговорил Лейн, в горле у него застрял комок.
Что-то в его голосе насторожило Рейчел, и она внимательно посмотрела на него – в первый раз с того момента, когда он подъехал к дому. Его лицо покрывала пыль и пот. Он проделал всю дорогу без шляпы и поэтому сильно загорел, лицо его пылало, шея стала ярко-красной. Но ее испугал не загар. Его холодные черные глаза, смотрящие без всякого выражения, отчужденно, – вот что испугало ее до глубины души. Она уже видела этот взгляд много лет тому назад, когда Чейз впервые привез своего племянника в школу.
Ее охватила мучительная тревога.
– Ты не останешься?
Лейн с трудом сглотнул комок и посмотрел куда-то в сторону.
– Чейз и Ева здесь? – спросил он.
– Нет. Они просили передать, что будут рады, если ты приедешь пожить на ранчо.
– Когда увидитесь с ними, передайте, что я желаю им всего самого хорошего.
– Вы уезжаете?
Ей стало холодно, несмотря на жару.
– Я говорил вам, когда все это только начиналось, что не могу ничего обещать.
Рейчел почувствовала, что сердце у нее вот-вот разорвется. Мир закружился у нее перед глазами. Она схватилась за планку забора, чтобы не упасть.
– Я не могу оставаться здесь, Рейчел. И вы это знаете. Знаете, что я никогда не собирался оставаться.
Она поняла – если бы она простояла здесь целую вечность, она все равно бы не смогла сделать так, чтобы эти слова перестали звучать у нее в ушах. Кроме того, он прав. Задолго до того, как признаться в любви к ней, Лейн сказал, что в один прекрасный день уедет. Но она не думала, что это будет так скоро!
А теперь уже слишком поздно, и сердце ее погибло.
Он не сводил глаз с поводьев, которые держал в руке.
– Мне нужно расследовать и другие дела. Бойд посылает меня на юго-восток. Так крупное дело.
– Никаких обещаний. – Она поняла, что произнесла это вслух, только когда он вздрогнул.
– Вот именно. Никаких обещаний.
Все краски сбежали с ее лица. Ее охватил озноб. Лейн уходил из ее жизни, опять уходил. И уносил с собой короткий сверкающий проблеск любви, которым поманил ее.
Уносил ее сердце.
Она чувствовала себя разбитой, расплющенной. Не желая делать ему приятное и показывать, как ей больно, она сказала:
– Я рада, Лейн, что у вас все в порядке, и всегда буду благодарна вам за то, что вы привезли Тая домой.
Она последний раз заглянула ему в глаза.
Там была пустота.
Лейну мучительно хотелось прикоснуться к ней. Он так стиснул поводья, что кровь пульсировала в кончиках пальцев. Он смотрел на Рейчел. Она подняла на него взгляд. Ее глаза были ясные, без слез. Лицо же было белее мела, белее, чем чистая простыня на ее кровати.
Он чуть было не протянул к ней руку. Чуть было не заключил ее в объятия, чуть было не попросил прощения. Но вместо этого заставил себя сохранить холодный, бесчувственный вид, который появлялся у него, когда он сталкивался с каким-нибудь ганфайтером. Он должен быть начеку, должен отдавать себе отчет в своих поступках. Нельзя выказать даже намека на свои чувства, на все то, что творится в его душе.
Он понимал, что разбивает ей сердце своим решением, но что мог поделать! Лучше этой женщины в его жизни не было ничего, а в ее жизни не могло быть ничего хуже его. И тут ничего не поделаешь.
Он должен уехать.
Она замерла без движения.
