Настя стояла наверху лестницы, опираясь на перила, и, едва посмотрев на жену, Илья понял, отчего ее так долго не было. Наряжалась, чертова баба. Как девчонка-невеста... Откуда только вытащила это атласное платье, серьги с бриллиантами, персидскую, невероятных денег стоящую шаль, которую он же, Илья, ей и купил, отдав за яркую тряпку весь ярмарочный барыш (табор тогда над ними со смеху умирал). Волосы Насти были уложены в высокий валик по последней московской моде, и лишь у виска дрожала вьющаяся непокорная прядка. На груди, спускаясь с шеи до самого пояса, тускло блестела нить жемчуга. Илья наморщил лоб, вспоминая, откуда у Настьки это ожерелье, которого он никогда не видел.
Вспомнить он не успел, потому что Настя медленно, не сводя взгляда с князя, пошла вниз. Лицо ее выплыло из полутьмы, и Илья заметил, как страшно, до синевы на щеках, она бледна.
– Сергей Александрович... – тихим, каким-то детским шепотом выговорила она, протягивая руку. – Сергей Александрович...
Сбежнев вихрем взлетел по ступенькам, несмотря на хромоту. Они обнялись посреди лестницы, и Илья видел тонкие руки Насти, намертво сцепившиеся на шее князя, и ее побелевшее лицо с зажмуренными глазами. Господи, да что ж это?! Он шагнул вперед, но чья-то рука осторожно и твердо удержала его.
– Уймись, – прозвучал сзади спокойный голос Митро, и Илья, шумно вздохнув, отвернулся. Украдкой посмотрел на цыган, опасаясь увидеть в устремленных на Настю и князя взглядах насмешку, но все глаза были серьезны, а кое-кто из цыганок уже сморкался.
Сбежнев и Настя, держась за руки, спустились вниз. Настя села на диван, Сбежнев – верхом на стул рядом с ней.
– Настя, это судьба, – серьезно сказал он. – Я ведь совсем случайно проезжал мимо, по Большой Грузинской, и вдруг как-то разом накатило, вспомнилось... Дай, думаю, заеду по старой памяти к цыганам, авось за давностию событий Митро меня не зарежет. Вхожу – и сразу же вижу этого таборного дьявола, – князь мельком с улыбкой взглянул на Илью, – который ничуть не изменился. И тут же сердце стукнуло – значит, и ты здесь! А я, признаться, думал, что на этом свете больше не увидимся.
Настя молча улыбнулась сквозь слезы. Князь бережно вытер одну из капель, замершую на ее щеке. Случайно он коснулся шрама, и пальцы его вздрогнули.
– Что это, Настя?
– А ведь вы первый из господ, Сергей Александрович, задали такой вопрос, – всхлипнув, проговорила Настя. – Остальные постеснялись. Это? Моя жизнь таборная.
Илья посмотрел на Сбежнева. И не удивился, когда князь поднял на него потемневшие глаза. Илья ответил прямым злым взглядом и чуть усмехнулся. В горле что-то холодело, как шипучая вода, а сердце колотилось часто-часто, словно стараясь догнать часы на стене. Он ждал: вот-вот князь спросит, как другие, как все, кто был сейчас здесь: «Это ты сделал?» И что отвечать? И отвечать ли вообще? Или подождать, пока Настька заспорит? Господи, и за что ему это? Ох, жаль, что князь, морды не набьешь...
Сбежнев, однако, ничего не сказал ему. Лишь спросил у Насти странным, сдавленным голосом:
– Ты... все же жила в таборе?
– И сейчас живу, Сергей Александрович, – грустно улыбнулась она. – И дети мои все в таборе родились.
– Дети? У тебя дети? – князь удивился так искренне, что стоящие вокруг цыгане негромко рассмеялись. – Бог мой, сколько же?
– Да, слава богу, много. – Настя обернулась, и, повинуясь ее взгляду, к дивану один за другим подбежали сыновья. Последним подошел Гришка, ведя за руку Дашку. Сбежнев смотрел на эту команду изумленным взглядом.
– Бог мой... Шестеро? Нет, семеро... Знаешь, старшие очень похожи на тебя.
– Да, все говорят.
– Красивая девочка… Ей ведь лет шестнадцать, верно? – Сбежнев пристально всмотрелся в неподвижное лицо Дашки. – Но что с ней?
– Я слепая, ваша милость, – ровно ответила Дашка.
– А поет как, Сергей Александрович, слышали бы вы... – торопливо сказала Настя. – Лучше, чем я в молодые годы пела, право.
– Никогда не поверю, – твердо возразил князь.
– А вы послушайте – и поверите сразу. Да вот вина не хотите ли? – Настя встала, сама разлила вино.
– Выпьем, Сергей Александрович, – просто предложила она, беря бокал. – За молодость нашу веселую выпьем. Девчонкой была – думала, навсегда она, а сейчас оглянулась – и нет ничего.
– Да ты и не изменилась почти...
– Вот и неправда ваша. Но все равно спасибо. Илья, что же ты-то?..
Пить ему совершенно не хотелось. Но еще больше не хотелось выглядеть дураком, и Илья подошел к дивану. Бокалы, соприкоснувшись гранями, дрогнули звоном. Илья выпил залпом, не почувствовав вкуса вина. Настя чуть пригубила и, поставив бокал на стол, с улыбкой смотрела, как пьет – медленно, до дна – князь Сбежнев.
– Как вы живете, Сергей Александрович? – спросила она, беря с дивана гитару и легонько касаясь струн. – Тоже ведь, поди, дети взрослые?
– Знаешь, нет. – Князь, допив мадеру, отставил бокал. – Я ведь, по чести сказать...
Он не закончил фразы, но Настя догадалась сама и всплеснула руками, уронив на колени гитару:
– Вы что же – не женились?!
– Не женился, Настя, – виновато кивнул Сбежнев. – Понимаешь, сначала было не до того... Дела, имение, управляющие-воры... Потом все не было нужных средств... А когда они появились наконец – оказалось, что время мое ушло. Я не сторонник неравных браков.
– Каких неравных?! Сергей Александрович! Да за вас бы любая, любая пошла! Не глядя побежала бы!
– Девочка моя милая... – рассмеялся князь. – Да ведь бессребрениц в Москве всегда было возмутительно мало. А с твоим отъездом не осталось вовсе.
Настя тоже засмеялась, тихо и весело.
– А помнишь, Настя, тот вечер у Воронина? Ты пела «Соловья», и так неожиданно для нас всех появился старый граф... И тогда Марья Васильевна... Они же так любили друг друга, а вот пришлось же расстаться из-за... из-за пустяка, по сути. Предрассудки, боязнь света, граф и цыганка... Какая же это все чепуха!
– Вы не поверите, я тот вечер тоже часто вспоминала. – Настя наигрывала на струнах веселую польку, но смотрела грустно. – Кто же подумать мог, что и мы с вами вот так же сидеть будем, как старый граф и Марья Васильевна, и прежние годы вспоминать? Вы... – Она вдруг опустила гитару и взглянула прямо в лицо Сбежнева. – Вы хоть сейчас-то простили меня, Сергей Александрович?
– Мне не за что тебя прощать. Напротив, я и тогда, и сейчас дивился твоей смелости. Немногие и светские барышни сумели бы поступить так, как ты... – Князь посмотрел на Настю и вдруг улыбнулся. – А это ты сумела сохранить?
