– Поженившись, мы сможем приходить сюда в любое время, когда захотим.
– Но доставит ли это такое же удовольствие, когда мы будем женаты? – поддразнила его Мойра.
– Когда мы поженимся, все будет еще лучше. – Повернувшись на бок, Дункан взял в ладони ее лицо и серьезно посмотрел на нее. – Я обещаю.
– Как может быть лучше? – У Мойры внезапно сжалось горло. – Сейчас я самая счастливая.
– Это то, чего я всегда хотел. – Дункан с нежностью поцеловал ее, и Мойра поняла, насколько дорога ему.
Его тело состояло из сплошных мускулов, тем не менее губы, коснувшиеся ее губ, становились мягкими и теплыми, и Мойра со вздохом прижалась к Дункану. Постепенно их поцелуи становились все горячее, и сколько бы раз они ни занимались любовью, они снова хотели друг друга.
После того как они провели долгое время в разлуке и многое выстрадали, Мойра наслаждалась этими моментами близости. Если бы это счастье досталось ей легко, Мойра, возможно, не почувствовала бы его ценность, но теперь она никогда не будет считать его мимолетным подарком судьбы.
Некоторое время спустя она, обессилев и полностью расслабившись, лежала на Дункане и думала, что только пожар, охвативший дом, может заставить ее пошевелиться, – но оказалось достаточно, чтобы кто-то постучал в ставни.
– Вы, грешники, вылезайте из постели! Я ради свадьбы проделал долгий путь!
Узнав голос Алекса, Мойра засмеялась.
– Галера Коннора почти у замка. – На этот раз голос, проникший через ставни, принадлежал Йену. – Сайлис и Элиза послали нас привести невесту, чтобы они могли помочь ей одеться.
– Вот все и закончилось, – усмехнулась Мойра и, взглянув на Дункана, быстро поцеловала его. – С этого момента я занимаюсь любовью только со своим мужем.
Дункан стоял перед своим кланом в замке, где вырос и нашел свою любовь, но который до этого дня никогда по-настоящему не был его домом, хотя Дункан знал каждый камень в его башне и все холмы и горы, видимые с его стен.
Стоя впереди лицом к Дункану, Коннор держал новый меч, дорогой и символичный подарок по случаю торжественного события, и свободное от ножен плоское лезвие, лежавшее на ладонях Коннора, блестело в свете фонарей и свечей, наполнявших зал.
– Как предводитель Макдоналдов со Слита я вверяю этот замок и своих людей, которые полагаются на его защиту, великому воину, – произнес Коннор голосом, разнесшимся по всему залу. – И пусть наши враги знают, что отныне Дункан Руад Макдоналд – законный и полноправный владелец замка Данскейт!
Дункан принял меч под гул голосов и топот ног, такие громкие, что, казалось, дрожат стены. К счастью, члены клана знали Дункана и не ожидали от него речи.
– Я благодарен за честь служить тебе и нашему клану, – обратился Дункан к Коннору, заглушая не утихающий шум. Взглянув в глаза своему другу и предводителю, он увидел отразившуюся в глазах Коннора гордость, которую испытывал и сам Дункан.
– Мой друг, кто мог подумать, что мы доживем до того дня, когда я буду предводителем, а ты владельцем оплота Макдоналдов? – Серебристо-голубые глаза Коннора были полны света. – А теперь ты станешь моим братом.
По сигналу Коннора зал затих, и комната наполнилась волшебной музыкой волынщика Уиллема Маккриммона. Вернувшись вместе с Мойрой в Данскейт, Дункан сразу же послал волынщику сообщение и был рад, что Уиллем получил его вовремя и успел прибыть.
Убрав новый меч в закрепленные на спине ножны, Дункан повернулся и подал руку невесте – и, как всегда, при виде Мойры у него перехватило дыхание. В темно-синем бархатном платье под цвет ее лучистым глазам, которое выгодно подчеркивало ее темные волосы и смуглую шею и, как любовник, скользило по ее соблазнительным формам, она была великолепна.
Но для Дункана она была по-настоящему прекрасной благодаря исходившему от нее свету, как было в тот первый раз, когда он влюбился в нее. Его любимая Мойра была бесстрашной и снова полной веселья.
Мойра коснулась веточки белого вереска, такой же, какая была приколота к накидке Дункана, и подмигнула ему.
– Я слышала, что в такое время года нелегко найти вереск, если не знаешь, где искать, – шепнула она под музыку волынки.
А белый вереск, свадебный символ счастливого будущего, найти особенно трудно, и Дункан кивком указал на Алекса и Йена, ставших по обе стороны от Коннора.
Чтобы все видеть, Рагнелл, Сара и Сорча, дочь Алекса, стояли впереди всех собравшихся; вместе с ними были Элиза и жена Йена, Сайлис, с малышками. Жена Алекса, которая очень нравилась Дункану, была беременна и не могла путешествовать, так как вскоре должна была родить.
Когда Уиллем закончил мелодию, Дункан и Мойра повернулись лицом друг к другу.
Их брак, как и все остальные, заключенные в прошедшем году, будет освящен церковью, когда отец Брайан прибудет на остров с ежегодным визитом. Так как брачный контракт уже был подписан, все, что оставалось им сделать, это в присутствии свидетелей произнести свои клятвы. Согласно контракту, Дункан передавал Мойре свой дом, поскольку это было все, что у него имелось, и Мойра была чрезвычайно довольна, хотя ее приданое стоило гораздо больше.
Сначала Дункан и Мойра обменялись кольцами – не имеющими конца обручами, символизирующими вечную любовь, – потом подняли правые руки и, соединив их ладонь к ладони, сплели пальцы, и пока Дункан трижды обматывал вокруг их запястий длинную кремовую ленту, Мойра смотрела ему в глаза.
– Я, Дункан Макдоналд, беру тебя, Мойру Катриону, правнучку Правителя Островов, внучку Хью… – начал он. Благодаря ее прославленной родословной на произнесение имени Мойры Дункану требовалось гораздо больше времени, чем на то, чтобы назвать свое. Стараясь правильно произнести полностью все имя, он заметил смех в глазах Мойры, но в конце концов все же добрался до главного обещания… – …быть верным и преданным мужем, пока волею Божьей смерть не разлучит нас.
Дункан произнес традиционные заключительные слова, хотя был уверен, что даже смерть не сможет разлучить его и Мойру, – их души, как сейчас их руки, были сплетены и связаны вместе навеки.
– Я, Мойра Макдоналд, – коротко сказала она, нарушив правила, как любила делать, – беру тебя, Дункана Руада Макдоналда, в мужья перед Богом, нашими детьми и всеми членами нашего клана. Обещаю быть тебе верной и преданной женой, пока волею Божьей смерть не разлучит нас.
На Дункана снизошло чувство умиротворения – наконец-то Мойра была по-настоящему его. Он наклонился, чтобы поцеловать свою жену, и зал взорвался приветственными криками. Целуя Мойру, Дункан чувствовал себя так, словно шагнул в теплый летний солнечный свет из холодной зимы, которой была его жизнь без Мойры.
