При виде того, как в Арундел входят воины Роберта и обоз с припасами, Вилла охватило беспокойство. Это отнюдь не багаж дружелюбного гостя, прибывшего с дипломатической миссией, а острие вторжения. Но чего он ожидал – что Матильда упустит такую возможность и приедет одна?
Роберт обернулся ему навстречу:
– Мы признательны вам за то, что вы пришли нам на выручку, и не забудем этого. Мы отплатим вам, когда у нас появится такая возможность.
Вилл уцепился обеими руками за ремень:
– Я принял вас в своих владениях из любви к жене и из уважения к ее родственным узам. Еще я надеюсь, что мое гостеприимство поможет начать переговоры и достичь перемирия. Я не враг вам, в отличие от многих других приближенных короля, но я присягал на верность Стефану. Пока вы под моей крышей, я гарантирую безопасность как гостям и родне, но я вынужден сообщить королю о том, что вы здесь. По правде говоря, ваше присутствие в Арунделе опасно как для вас, так и для нас.
– Это понятно. – Роберт коротко кивнул. – И все равно мы в долгу перед вами за то, что вы позволили высадиться здесь и дали нам крышу над головой. Будьте спокойны, я не задержусь в замке. Только позвольте передохнуть немного мне и моим людям, а потом мы двинемся на Бристоль – чем раньше, тем лучше.
С плеч Вилла словно гора свалилась.
– А императрица?
– Если вы не против, она хотела бы побыть с вашей супругой еще несколько дней. Матильда тут под вашей защитой, и поскольку навещает свою мачеху, у короля нет оснований возражать. И вам она не доставит хлопот. Я знаю, что ей очень не хватало общения с Аделизой.
Вилл едва не состроил гримасу, но вовремя спохватился. Он бы предпочел проводить императрицу как можно скорее и вовсе не разделял оптимизма Роберта насчет того, что хлопот ее пребывание в Арунделе не доставит.
– Так тому и быть.
Поспешно показав Роберту покои, где тот мог освежиться с дороги и отдохнуть, Вилл вернулся во двор. Он чувствовал себя зерном между двумя жерновами. Вассал Стефана, который дает кров и еду его врагам, и в их числе – предводителю войска Матильды. Вообще, ему полагалось остаться с Робертом, играть роль гостеприимного хозяина – Аделиза будет корить его за то, что он пренебрег этой обязанностью, но он просто не мог кривить душой. И поэтому Вилл велел конюху оседлать коня и поехал проверить поля, реку, дороги. В какой-то момент он поймал себя на том, что пытается запечатлеть в уме, как все это выглядит, потому что ему казалось, будто все вот-вот переменится и он потеряет что-то очень дорогое для него.
Два дня спустя на рассвете Роберт покинул Арундел. С побережья наползала влажная дымка, обволакивая землю, словно покрывало. Матильда наблюдала, как низкие серые облака поглотили фигуру брата, едва тот выехал из ворот замка, и ей показалось, будто он скрылся в ином мире.
Она не поехала с ним. Матильда знала, что Стефан не посмеет ничего с ней сделать, пока она находится в доме Аделизы, и решила в полной мере использовать свое право навестить родственницу. Но со стороны мачехи и ее второго мужа она ожидала получить более теплый прием. Думала, что они могли бы предложить ей военную помощь или пообещать поддержку если не делом, то хотя бы словом, но Вильгельм Д’Обиньи сразу ясно дал понять, что они принимают ее как гостя и не более того.
– Я не могу заставить Вилла изменить принципам, – объясняла Аделиза, когда женщины сидели перед жаровней после отъезда Роберта. – Он присягал Стефану, а я, будучи его женой, обязана слушаться. Я сделаю для вас все, что в моих силах, но есть точка, дальше которой Вилл не пойдет, даже ради меня. Но не подумайте, будто я симпатизирую Стефану. Он забрал столько всего, что ему не принадлежит по праву. На мой брак с Виллом он согласился лишь потому, что хотел иметь преданного человека в Арунделе. Он желает сделать меня бессильной – или этого хочет его жена.
Матильда поморщилась при упоминании коренастой жены Стефана. Придется долго бороться, чтобы сместить этих узурпаторов с ее законного места.
Со сторожевой башни протрубил тревожную песню рог, и женщины испуганно переглянулись. Через несколько минут в покои вошел Жослен и объявил, что под стенами Арундела разбивает лагерь король Стефан.
– Милорд отправляется поговорить с ним, – доложил он и, доставив сообщение, поспешил обратно.
– Стефан не посмеет осадить замок. – От беспокойства у Аделизы расширились глаза. – Я по-прежнему ношу титул королевы и через первый брак прихожусь ему тетей. Он не нарушит этикет.
– Ну, ваш муж сам послал за королем, – сухо заметила Матильда.
Аделиза вспыхнула:
– Честь обязывала его оповестить короля, так же как обязывала дать вам разрешение высадиться и войти в замок. Вы сами знаете это.
Ядовитая смесь ярости и боли вскипела в душе Матильды. Она вскочила на ноги и бросилась к двери.
Аделиза повысила голос:
– Пусть с этим разбирается Вилл. Оставайтесь здесь.
Матильда обернулась.
– Смогу ли я быть королевой Англии и регентом сына, если буду отсиживаться в этих покоях, пока за меня говорят другие? – ледяным тоном отозвалась она.
– У вас нет выбора. Вы думаете, мне это нравится? – У Аделизы задрожал подбородок. – Вы догадываетесь хотя бы, как мне страшно? Не за себя, а за моего ребенка, за моего мужа и больше всего – за вас. Что с вами станет?
Ее слова пощечиной хлестнули Матильду.
– Я императрица и королева, – отчеканила она. – Я никогда не буду чьей-то пешкой.
– Но я тоже королева, и вы – моя дочь, – настаивала Аделиза. – И еще вы дитя Отца нашего Небесного, и Его воля должна быть для вас превыше всего. – Она протянула к падчерице тонкую руку. – Прошу вас, оставьте это дело Виллу, ради меня.
Матильда была готова закричать на Аделизу, но понимала, что это бесполезно.
– Хорошо. – Она собрала волю в кулак, справляясь с досадой и отчаянием. – Но я прикажу своим людям собирать мои вещи. Что бы ни случилось дальше, я чувствую, что уже злоупотребила вашим гостеприимством.
Вилл спешился у недавно возведенного шатра короля и передал поводья слуге. Утренний туман медленно таял, и сквозь него уже проглядывал расплывчатый круг солнца, хотя в воздухе не чувствовалось тепла. Вилл глубоко вздохнул, чтобы утишить нервозность, и пошел вслед за лакеем к королю. Стефан стоял у жаровни, согревая руки, и пил горячее вино.
– Сир. – Вилл опустился на колено на толстом меховом ковре.
Брат короля Генрих, епископ Винчестерский, также был там и протянул Виллу руку, чтобы тот поцеловал сапфировый перстень. Должно быть, он тоже только что прибыл, потому как еще не снял серебряные шпоры и заляпанный грязью плащ.
