– Лишнее доказательство, что за последствия невозможно поручиться. Случается, что самые крепкие оказываются очень уязвимыми. Может, вы хотите, чтобы я сходил за врачом, сэр?
– Сначала попробуем виски, а там видно будет. Если не подействует, вызовем «Скорую».
Однако национальная панацея совершила очередное чудо: Адальбер начал кашлять, потом на ощупь отыскал стакан, который оказался не так уж и мал, и одним глотком осушил его. Потом снова откинулся на спинку кресла.
– By Jove![17] – восхитился помощник. – Вот это скорость!
– Он и не на такое способен, я его видел в деле. Адальбер не хуже шотландцев. А теперь оставьте нас, Парнелл. Я вынужден рассказать ему весьма неприятные вещи. А бутылку не забирайте и закройте за собой дверь. Я не хочу, чтобы нас беспокоили.
В комнате воцарилась тишина. Уоррен наблюдал, как его жертва возвращается к жизни. Медленно, очень медленно. Если это был боксерский поединок, то Видаль-Пеликорну давно бы засчитали нокаут. Уоррен уже подумывал, а не позвать ли ему в самом деле врача, но тут Адальбер протянул стакан, чтобы его наполнили снова, отпил глоток и спросил совершенно бесцветным голосом:
– Обвиняют в убийстве кого?
– Графини д’Ангиссола. Это случилось во время кораблекрушения «Титаника». Главный комиссар Ланглуа только что позвонил мне из Парижа и сообщил, что горничная госпожи Белмонт, Хэлен Адлер, получившая удар кинжалом в отеле «Риц» на глазах князя Морозини и впавшая в кому, вышла из нее.
– Вот как! – воскликнул Адальбер. – Не думаю, что после таких испытаний у нее ясная голова. Вышла из комы и сразу обвинила Лукрецию? Да это ни в какие ворота не лезет! Во-первых, «Титаник» погиб двадцать лет назад. Лукреция была в те времена подростком. Ей тогда было не больше…
– Ей тогда было девятнадцать лет. А сейчас почти сорок, хотя она очень удачно их скрывает. Ее фамилия фигурирует в списке пассажиров, она делила каюту на верхней палубе с неким Катанеи и была его любовницей. Он держал ее взаперти, и она не покидала каюты на протяжении всего путешествия.
– Вышла только однажды, чтобы убить пожилую женщину, когда на пароходе воцарилась паника. Как это правдоподобно! Да эта Хэлен…
– Я не сомневался, что вы мне не поверите. Но вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы быть уверенным: я не гоняю попусту моих полицейских и не основываюсь на сплетнях и слухах. Добавлю, что комиссар Ланглуа сейчас пересекает Ла-Манш, чтобы передать мне в руки весь материал, которым располагает. Вы не раз видели комиссара за работой и прекрасно знаете, что он не из тех, кто любит пошутить. Как и я. И я вынужден приступить к допросу.
– Вы будете допрашивать меня?! Мне нечего вам сказать! – сердито пробурчал египтолог, приготовившись обороняться. – Меня уж точно не было на «Титанике»!
Не сводя ледяного взгляда с недовольного Адальбера, Уоррен достал трубку, не спеша набил ее, зажег, выпустил два или три клуба дыма и, прислонившись спиной к камину, тяжело вздохнул.
– Выслушайте меня, старина, – начал он. – Здесь, иными словами у вас в доме, мы можем побеседовать по-дружески, но, если вы предпочитаете мой кабинет в Скотленд-Ярде, я вам оставляю составленное по всей форме приглашение и удаляюсь. Выбирайте, но побыстрее. Я не привык терять время даром.
Адальбер понял, что взял неверный тон. Он сложил оружие и спросил:
– Что вы хотите знать?
– Когда вы познакомились с госпожой Торелли… и все, что происходило потом, – ответил суперинтендант уже не так официально и уселся на стул рядом с креслом «хозяина дома», не желая смотреть на него сверху вниз. – И почему бы вам сначала не закурить, – добавил Уоррен.
Благосклонное предложение ободрило Адальбера, он закурил и начал рассказывать. Ему было даже приятно вернуться к началу своей любви: «Травиата» в Опере, певица поразила его, очаровала, вознесла на вершину блаженства, он решил следовать за богиней по пятам, их приезд в Лондон, их дуэль на учебных рапирах с Корнелиусом Уишбоуном… Тут Уоррен прервал его:
– А где, собственно, этот Уишбоун сейчас?
– Понятия не имею. Приехав в Лондон, он взял номер в «Рице», но позавчера отправился в Париж. Там он тоже останавливается в «Рице».
– Сейчас проверим. Паренелл!
Не прошло и пяти минут, как было выяснено: господин Уишбоун в самом деле объявил о своем приезде в столицу Франции, но пока его там еще не видели. Этого коротенького сообщения оказалось достаточно, чтобы Адальбер снова вспыхнул:
– Не иначе она позвала его обратно, рассказав невесть что! И я думаю, что «Роллс-Ройс»…
– Неужели вы не заметили, что шофер по-прежнему в доме? И «Роллс-Ройс» тоже, как ему и положено. Очевидно, они воспользовались такси.
– Уверяю вас, им пришлось нанять две или даже три машины, учитывая солидный багаж Лукреции, ее горничную, импресарио, аккомпаниатора и к тому же еще и Уишбоуна! Форменное переселение народов! – бушевал Адальбер.
– Не говорите глупостей! Загляните в спальню госпожи Торелли. Большая часть ее гардероба на месте. Она взяла с собой чемодан, несессер с туалетными принадлежностями и все драгоценности. И поступила весьма предусмотрительно, выйдя из дома одна, чтобы не привлекать внимания. Она назначила встречу своим сообщникам за пределами города.
Неожиданная мысль, рожденная отчаянием, пронзила Адальбера:
– А что, если… ее… похитили?
– Не выдумывайте! Ее вина несомненна, и она сбежала, чтобы не попасть мне в руки. Вполне возможно, что убежала не так уж и далеко. Мы уже передали ее фотографию во все порты и во все полицейские участки. Но я допускаю, что этого недостаточно. Она не только замечательная певица, но и замечательная актриса, которой известны все тайны грима. Не сомневаюсь, что у нее целая коллекция паспортов. С чего, например, полиции задерживать старую японку?
– Это было бы слишком. Мне кажется, вы преувеличиваете, мистер Уоррен.
Уоррен рассмеялся.
– Подкупает в вас, Видаль-Пеликорн, ваша чистота и наивность. Вы никак не можете осознать, что ваша очаровательная подруга преступница.
– Вы правы! Мне кажется это ошибкой, заблуждением. Она преступница?! Вы ее видели? Она ангел!
– А вы знаете, что есть падшие ангелы? И они как раз самые прекрасные. Вы никогда не слышали о Люцифере?
– Вы можете говорить все, что угодно, но меня вам не переубедить. И уж тем более меня не убеждает свидетельство Хэлен Адлер: как спустя двадцать лет она могла узнать женщину, которую видела один миг во время всеобщей паники? Конечно, она ошиблась.
– Безнадежно слеп тот, кто не хочет открыть глаза. Я повторяю, никаких сомнений больше нет. Я обязан арестовать Торелли и отдать ее под суд. И не пытайтесь мне помешать.
