Саймон какое-то время колебался, но наконец ему удалось взять себя в руки.
— Что ж, ты прав, — произнес он. — Нам нужны две команды. Найми людей в Идентоне, а сам возьми кого-нибудь из моих слуг и отправляйся в Квин-Эннз-Таун. Прочешите все до последнего дюйма, расспрашивайте всех, кто хоть что-нибудь видел…
— Не сомневайся, я сделаю все, что в моих силах. — Кристофер повернулся и быстро направился к двери.
— Постой!
Кристофер обернулся, и мужчины посмотрели друг на друга.
— Я найду ее, — произнес Кристофер. — Обещаю.
Саймон молча кивнул и отвернулся.
Последующие два дня были, как ему казалось, самой большой пыткой в жизни Саймона. Он весь ушел в себя и либо часами сидел неподвижно, либо слонялся по дому словно лунатик. Саймон почти не спал и ничего не ел — надежды его на благополучный исход таяли с каждым часом.
Память снова и снова возвращала его к событиям прошедшего месяца, ставшим причиной этого кошмара. Сначала он склонен был винить во всем Сторм — это ее влияние испортило Августу, затем Питера, втершегося к нему в доверие… Потом он решил, что виновата прежде всего сама Августа. И только в конце пришел к выводу, что винить за все должен лишь одного себя.
Всю жизнь он видел в окружающих то, что хотел видеть, ни на минуту не задумываясь, что происходит в душах других людей. Августа была его горячо любимой сестрой, послушной, покорной, Питер — его правой рукой, верным и надежным помощником. Саймону и в голову не приходило, что у обоих может быть какая-то своя внутренняя жизнь. Оба они никогда не думали, не говорили и даже, казалось, не чувствовали того, чего Саймон не одобрил бы. Постепенно он перестал их замечать, словно они были неодушевленными предметами, как стол или стул… И вот теперь ему пришлось расплачиваться за это.
Проснувшись на третий день после побега Питера и Августы, Саймон почувствовал себя так, словно только что выздоровел от лихорадки: он был спокоен и полон решимости. Если сегодня не поступит никаких новостей, он сам поедет в Бат. Саймон не сомневался, что найдет их и уговорит вернуться, но даже если они не согласятся, он смирится и с этим — лишь бы знать, что с ними все в порядке…
Спускаясь вниз, Саймон вдруг услышал резкий голос Сторм. Это так поразило его, что он невольно остановился. Сторм командовала его слугами! Похоже, она воображала себя на палубе «Грозы» перед своей командой.
— Пошевеливайтесь, лентяи, или получите по толстым задницам! А тем, на кухне, скажите, чтобы все блестело — я приду и проверю!
Слуги, как ни странно, и не думали роптать. Саймон был поражен не на шутку. Все то время, пока он был погружен в себя, он и не замечал, что дела в доме, как ни странно, идут своим чередом: обед подается вовремя, двор всегда чисто выметен, сгоревшие свечи не забывают менять… Неужели за всем этим следила она?
Глядя на Сторм, Саймон не мог скрыть своего восхищения.
Красное платье и желтый передник очень шли ей, а из-под волос, которые она все время убирала со лба, весело сверкали ее оживленные глаза. Поза Сторм была полна достоинства; казалось, вся она излучала энергию, и, глядя на нее, Саймон снова возвращался к жизни.
— Доброе утро, — произнес он.
Сторм внимательно посмотрела на него; она сразу заметила происшедшую с ним перемену.
— А-а, наконец-то! Твой завтрак на столе.
Саймон оглядел своих слаженно работавших слуг.
— Да ты, похоже, отлично справляешься! — улыбнулся он. — Вот уж не ожидал увидеть тебя в роли домохозяйки!
Сторм небрежно пожала плечами:
— В общем-то, управление домом не так уж сильно отличается от управления кораблем. Надо лишь показать слугам, кто здесь хозяин.
Она повернулась, собираясь идти, и Саймон заметил связку ключей у нее на поясе. Раньше эта связка обычно была у Августы. А ведь Сторм оставалась его пленницей… и те двое в сарае…
— Удивляюсь, — произнес он, — как ты не открыла этими ключами витрину с оружием? Это помогло бы тебе бежать.
Сторм, остановившись, обернулась.
— Куда мне бежать? — спокойно произнесла она.
Саймон вдруг почувствовал прилив невыразимой нежности.
— Спасибо тебе, — прошептал он. — Признаюсь, я не ожидал…
— Я сама от себя не ожидала. — Сторм вдруг весело рассмеялась.
Саймону хотелось сказать ей так много! Совсем недавно он обвинял ее во всех смертных грехах, во всех своих бедах — а теперь ему было с ней так спокойно. Как много он пережил с этой женщиной, сколько волнений она принесла… Но сейчас, в самый мрачный момент его жизни, именно она оказалась рядом — и иначе быть не могло.
Он подошел к Сторм и взял ее за руку. Она сделала невольное движение, чтобы высвободиться, но Саймон крепко держал ее. Ее рука была не по-женски сильной и одновременно нежной, и то, что он держал эту руку, казалось ему таким естественным…
— Ты никогда не задумывалась, что было бы, если бы мы с тобой встретились… при других обстоятельствах? — спросил он и почувствовал, как пульс Сторм забился чаще.
Она посмотрела на Саймона так, что у него защемило сердце.
— Я такая, какая есть, фермер, — услышал он. — Я не могу быть другой.
— Да, ты однажды сказала, что не сможешь жить на суше — но вот теперь живешь, и, похоже, тебе это даже нравится!
Саймон стоял так близко, что Сторм ощущала его дыхание. Рука его, державшая ее руку, была мягкой и нежной. Когда он так смотрел на нее, она не находила сил, чтобы с ним спорить… тем более что в его словах была доля правды. Она и впрямь сначала думала, что будет чувствовать себя на суше, словно рыба, вытащенная из воды. Однако она выжила, и чем дальше, тем привычнее становилась для нее эта жизнь…
Сторм гордо вскинула голову:
— Нe сомневайся, я все такая же: все та же пиратка, дикарка, злодейка — как ты там меня еще называешь?
Саймон улыбнулся и посмотрел на нее с явным восхищением:
— Это и позволяет тебе выжить везде — на море, на суше…
Все в Саймоне — его рука, державшая руку Сторм, взгляд его глаз, тон его голоса, было нежным, интимным, совсем не напоминавшим того мрачного и агрессивного Саймона, каким Сторм привыкла его видеть. Сейчас он казался ей близким, как никто никогда все жизни. Это притягивало Сторм к нему и пугало одновременно.
— Ты никогда не говорил со мной так, — произнесла она, сама удивившись тому, как странно звучит ее голос.
Он слегка коснулся ее щеки:
— Люди могут меняться, Сторм. Ты изменилась, а уж как изменился я за эти два дня, одному Богу известно…
Саймон опустил глаза, затем снова поднял их на Сторм. Рука его, лаская, скользила по ее лицу.
