Поздно!
По берегу шли шестеро, смеясь и переговариваясь. Значит, план врага удался?
— Говорил, что они с места не сдвинутся, какими бы здоровяками ни были, — бросил один из пиратов приятелю, принимаясь надрезать веревку, которая удерживала пленников у дерева. — Никто не вяжет узлов лучше меня!
— В путь, приятели! — велел другой, пнув Дрю сапогом. — Вас ждет славная тюрьма.
Джеймс поднялся на ноги, едва обрывки веревки упали на землю. Дрю встал, опираясь спиной о ствол: его длинные ноги совсем затекли, так что пришлось топнуть несколько раз, чтобы вернуть им былую чувствительность. Биксли встал на колени и отказывался шевельнуться, так что пришлось дернуть его за шиворот.
Джеймс мотнул головой, откидывая волосы с лица. Именно тогда его и узнали.
— Я тебя где-то встречал, — заметил один из пиратов, постарше, чем остальные.
— Крайне сомнительно, — ответил Джеймс и отвернулся. Но пират не отставал. Забежав вперед, он вгляделся в Джеймса и повторил:
— Чертовски знакомое лицо. У меня прекрасная память на лица. Я никогда не забываю…
— Должно быть, ты от старости повредился в уме, — сухо отрезал Джеймс. — Так что запомни раз и навсегда: ты меня не знаешь, никогда не знал и, самое главное, не захочешь узнать.
Пираты дружно засмеялись, а один из них издевательски бросил:
— Небось считает, что слишком хорош для таких, как ты, Морт.
Морт, разозлившись, еще раз пристально вгляделся в Джеймса и удивленно ахнул:
— Да будь я проклят! Говорил же вам, стоит мне раз увидеть человека, как я в жизни его не забуду! Ты капитан Хоук! Я знал это! Даже плавал с тобой пару месяцев, но уж больно ты был свирепым и опа…
Видимо, сообразив что-то, Морт осекся и поспешно отступил, но оказался недостаточно проворным.
— Следовало бы тебе запомнить и это, старина, — процедил Джеймс, всадив кулак в челюсть бедняги.
Дрю был потрясен не меньше пиратов. Когда это Джеймс успел освободиться?
Еще один рухнул от не менее мощного удара, прежде чем остальные четверо опомнились и насели на Джеймса. Дрю умудрился подставить двоим подножку, Биксли подкатился им под ноги, ловко свалив на траву. Джеймс уже успел расправиться с третьим, да с такой яростью, что несчастный пролетел несколько футов, прежде чем с ужасающим грохотом врезаться в дерево. Последний запаниковал и попытался сбежать. Дрю навалился на него, но поскольку руки по-прежнему были связаны, толку оказалось немного. Джеймс не спешил прийти к нему на помощь и сначала разделался с пиратом, которого удерживал Биксли. Но Дрю был достаточно рассержен, чтобы ударить пирата головой в лицо. Не слишком честный прием, но он сработал.
Повернувшись, Дрю увидел, что все шестеро больше не двигаются. Вся драка заняла меньше минуты. Впрочем, Джеймс Мэлори всегда славился быстротой натиска и тяжестью кулаков.
— Хорошая работа, Джеймс, — кивнул Дрю, — но ты мог хотя бы предупредить меня.
— А разве я не предупредил? — удивился зять. — Думал, что ты все сообразишь, когда я сломал Морту челюсть.
— Развяжи меня! — нетерпеливо потребовал Дрю. Теперь, когда ситуация изменилась он не хотел тратить и лишней секунды, чтобы поскорее добраться до Габриелы.
Джеймс взял кинжал одного из пиратов, перерезал веревки и с сочувствием, которое редко проявлял к кому-то, кроме жены, заверил:
— Все обойдется, Дрю, вот увидишь. И с Габриелой все будет в порядке.
— Знаю. Иначе и быть не может. Но я хотел бы увидеть это собственными глазами.
Он не добавил: «Пока не будет слишком поздно», — хотя думал только о том, что может претерпеть девушка в лапах Пьера Лакросса. И поэтому как можно скорее помчался к форту.
— Если он прикоснется к тебе, считай себя мертвой.
Габриела поняла, что не одна в комнате, когда к горлу прижалось лезвие кинжала. Неужели опять? Вероятно, все друзья Пьера такие же головорезы, как он сам. И этому не терпится разделаться с ней.
Габриела лежала на кровати, как приказал Пьер. Вот только не смогла заставить себя раздеться.
Открыв глаза, она увидела женщину, опершуюся коленом о кровать, и сразу сообразила, кто она. Ярко-рыжие волосы были слишком красноречивой приметой.
До этой минуты она никогда не видела и не встречала Ред и удивилась, обнаружив, что та очень красива. Слишком красива для такой швали, как Пьер. Правда, левую щеку уродовали несколько шрамов, но не слишком широких и уже успевших побледнеть. На вид женщине было лет тридцать пять. Мужской костюм прекрасно на ней сидел. Сорочка была расстегнута едва ли не до талии, оставляя на виду упругие груди. Голова была повязана узким черным шарфом, не дававшим буйной гриве вьющихся волос падать на лицо. В ушах позванивали золотые серьги-обручи.
Габриела нашла ее заявление по меньшей мере странным. Ред должна была знать, что она тут ни при чем и все это проделки Пьера.
— Почему бы тебе не убить его? В этом хотя бы есть смысл, — заметила Габриела.
— Убить? Но я люблю этого ублюдка!
— Тогда помоги нам сбежать, — с надеждой предложила Габриела.
Ред, немного поразмыслив, покачала головой:
— Ну уж нет, у меня на уме совсем другое. Я либо тебя прирежу, либо изукрашу твое личико. Вот и решай, что лучше.
Габриеле показалось, что женщина очень обозлена и потому бравирует, а на самом деле вовсе не собирается расправиться с ней. Проигнорировав угрозу, она с любопытством спросила:
— Как тебе удалось незаметно пробраться сюда?
— Он за мной не следит. Я просто подождала, пока он не выйдет облегчиться.
— Если не собираешься мне помочь, тогда убей. Человек, которого я люблю… Господи, даже неизвестно, жив ли он, — расплакалась Габриела.
Ред поднялась и, презрительно фыркнув, объявила:
— Какая мелодрама! Можно подумать, я клюну на твои рыдания! И не волнуйся за отца. Обожаю старого стервятника! И позабочусь о том, чтобы его отпустили.
Немного сочувствия в кровавой трагедии? Но Габриела почему-то была уверена, что Ред не настолько кровожадна, какой хочет казаться, и это немного ее утешило.
— Спасибо, но я говорила не об отце.
— О ком же в таком…
Но тут в коридоре послышались шаги. Кто-то шел сюда. Ред, испугавшись, перескочила через кровать и скорчилась по другую сторону. Габриела испытывала не просто панику. Она уже прощалась с этим светом. Короткая передышка кончилась.
Дверь открылась. На пороге, покачиваясь, стоял Пьер. От неосторожного движения он едва не упал и с трудом сохранил равновесие. Глаза казались стеклянными: видимо, он успел напиться. Но по голосу этого ни за что нельзя было сказать. Говорил он вполне трезво и даже насмешливо:
