Как же она ошибалась! Без любви жить нельзя. Она не отделена от других чувств, она сплетается с ними и заполняет разум, сердце и душу. Из-за любви она ревновала, делала глупости, рисковала всем, что имела.
Как-то она сказала, что не примет милостей от мужчины, она, Шона Имри, не собирается ни у кого ничего вымаливать. Так она говорила семь лет назад, и несколько месяцев назад, и даже еще вчера. А что теперь?
«Гордон, спаси меня!»
Гордон и Хелен прибыли в Гэрлох – в этот самый момент мистер Лофтус восседал во главе стола за завтраком. Перед ним высились горы лепешек и порезанного ломтиками бекона. Негромко позванивало серебро о фарфор, и приглушенные голоса звучали так мирно и буднично – и так резали своей обыденностью ухо Гордону.
Хелен недовольно фыркнула, взглянув на тарелку американца.
– Мистер Лофтус, вам нельзя бекон. Элизабет, ну правда, разве можно так попустительствовать пациенту?
– Боюсь, мисс Патерсон, Элизабет оставила работу. – Фергус встал. – Она согласилась выйти за меня замуж.
Гордон словно раскололся на две половины. Один – продолжал стоять у входа в столовую, другой – хлопал Фергуса по спине и поздравлял его с такой чудесной новостью.
Синяк на челюсти до сих пор болел, и он сомневался, что Фергус обрадуется его поздравлениям.
Фергус встал, что-то тихо сказал сидевшей рядом Элизабет и обогнул стол. Гордон напрягся. Он готов драться, если этого хочет от него старый друг, но только не сейчас. Сейчас есть дело поважнее, которое не терпит отлагательств.
– Ты видел Шону?
Фергус остолбенел и нахмурился:
– Когда?
– Сегодня утром или прошлой ночью.
Гордон покосился на Хелен.
– Ее нигде нет, – проговорила та. – И постель не разобрана.
Фергус помолчал, потом повернулся к столу:
– Кто прошлой ночью видел Шону?
Мириам аккуратно ела тост.
– Я не видела, но надеюсь, с ней ничего не случилось. Все-таки платье, которое я ей одолжила, очень дорогое. – Она лучезарно, без тени сожаления улыбнулась: – Она ведь поняла, что я даю его взаймы, не навсегда?
Фергус шагнул к мистеру Лофтусу, который так и не поднял глаз от своей тарелки. Хельмута за столом не было, равно как и Старого Неда, но этого следовало ожидать, учитывая его привычку к ночному образу жизни.
– Сэр, вы не видели мою сестру?
Американец только головой покачал.
Фергус оглянулся на Гордона. Тот почти что слышал вопрос, который Фергус не решился озвучить в присутствии дам. «Ты разве не забрал ее к себе?» Даже если бы она этого захотела, он бы не увел ее с собой – нечего тешить злые языки.
Гордон отрицательно покачал головой.
– Тогда нужно тщательно обыскать Гэрлох, – заключила Хелен. – Фергус, я смотрела только в гостиных.
– Я осмотрю второй этаж, – объявила Элизабет, поднимаясь со стула.
Фергус кивнул и подошел к ней. Очевидно, он собирался к ней присоединиться.
Мириам не потрудилась предложить свою помощь, а просить ее никто не стал. Слишком много терпения нужно, чтобы иметь дело с таким нерасторопным человеком.
– Осмотреть еще раз гостиные не помешает, – сказала Хелен. – Я могла ее не заметить.
Гордон в этом сильно сомневался, но все равно послал ей ободряющую улыбку:
– Тогда прошу вас, сделайте это. Может, кухарка и Дженни проверят третий этаж? А я пока посмотрю в хозяйственных постройках.
– Куда она могла деться?
Гордон потрепал ее по руке – жест, призванный заменить слова, которых у него не находилось.
Возможно, Шона отправилась в Инвернесс продавать брошь – эта мысль пришла ему в голову, когда они с Хелен шли в Гэрлох. Он бы не удивился – иногда гордость Шоны просто не знает границ.
Однако, добравшись до конюшен, он понял, что она не могла поехать в Инвернесс, потому что своей кареты у нее нет, а экипаж американцев стоял на месте.
Нед, необычайно довольный и улыбчивый, чистил стойла. Гордон задержал на нем взгляд: Нед был не то чтобы трезв, но и не слишком пьян.
– Нед, ты Шону не видел?
Старик мгновенно развернулся, вскинув вилы, как алебарду.
– Ну нельзя так людей пугать! – возмутился он. – Я уж было решил, что вы призрак.
– Призрак?
– Да, один из гэрлохских. По коридорам бродят души волынщика и его возлюбленной, все не могут найти друг друга.
Он только кивнул в надежде, что не придется выслушивать пьяный монолог Неда. Надо что-то сделать с его пристрастием к бутылке, пока старик еще не допился до чертиков.
– А Хельмут где?
– Немец, что ли?
Нед подошел к дверям и указал на запад:
– Там, лошадку одну объезжает. Ему Гэрлох не по душе, да и дождь он не любит.
– А остальные лошади – все здесь? Ни одна не пропала?
Нед покачал головой.
– Как думаешь, американцы будут против, если я возьму одну из их лошадей?
– Да уж любому коню всяко лучше побегать, чем в стойле жиреть, – заявил Нед и снова замурлыкал свою песенку.
Гордон оседлал лошадь и поскакал в том направлении, что указал ему Нед, отчаянно надеясь, что Хельмут знает, куда исчезла Шона.
Внезапно стена из прямой стала закругленной. Шона, удивленная, отдернула руку. Отец рассказывал, что в лабиринте переходов есть тайники, где предыдущие поколения Имри прятали оружие, а после сорок пятого – килты, волынки и серебро, которое власти могли конфисковать за участие в восстании. Она никогда прежде не находила таких «сокровищниц», однако опыт последних часов показывал, что она знает потайные ходы и вполовину не так хорошо, как всегда считала.
Еще один удар по гордости.
А что вообще хорошего в гордости, когда, кроме нее, ничего нет? Зачем притворяться? Гордость не греет сердце, не дает опоры, не делает жизнь легче. Так пусть же мир увидит ее такой, какая она есть.
Шона обо что-то споткнулась – раздался лязг металла, неожиданный, неприятный звук, взрезавший тишину. Шона наклонилась, нащупала цепь и стала искать ее конец.
Нашла.
Она рухнула на колени и подавила крик ужаса, зная, что ее все равно никто не услышит. Никто, кроме бедолаг, нашедших последний приют в этой пещере.
К обеду они обыскали Гэрлох полностью, от подвала до башен. Шону так и не нашли.
– Могла она уплыть на лодке по озеру? – спросила Элизабет у Хелен.
Фергус и женщины стояли в пиршественном зале. Американцы в поисках не участвовали – по-видимому, судьба Шоны их совсем не интересовала. Вначале Мириам восприняла ее исчезновение как игру, но, очевидно, очень скоро заскучала и ушла к себе заниматься чем-то другим.
– Это озеро чертовски глубокое, – нахмурился Фергус. – И очень холодное. Если с ней что-то случится…
