Поппи изо всех сил старалась казаться спокойной, несмотря на то, что задыхалась от волнения.
— Можете сделать что требуется, — проговорил ей в самое ухо чей-то голос.
Поппи вздрогнула, оглянулась и успела увидеть длиннолицего ливрейного лакея с глазами-бусинками, когда тот уже исчезал в проходе между двумя матронами.
Мистер Грап прав. Она может. И сделает.
Она посмотрела на Николаса, и ее сердце подступило к самому горлу.
Сергей заулыбался собравшимся.
— Мне доставляет огромное удовольствие сделать заявление о помолвке моей сестры, княгини Наташи, с…
— Замолчите! — перебила его Поппи.
Шорох пронесся по толпе зрителей и тотчас стих, а Поппи пальцем указала на Николаса и объявила:
— Этот человек вовсе не герцог Драммонд! У меня есть доказательства, что его пропавший родной дядя, которого все считали убитым, на самом деле жив. Именно он и есть герцог Драммонд, а вовсе не Николас.
— Она лжет! — выкрикнула Наташа, вперив в Поппи убийственный взгляд.
Сергей насупился.
— О чем речь, леди Поппи? Герцог?
— Не имею представления, — буркнул Николас.
— У меня имеется кольцо его дяди с печаткой. — Поппи подняла повыше руку, в которой держала кольцо. — На нем есть даже его инициалы. Кольцо передано мне Трэддом Стонтоном лично. Все эти годы он скрывал свое подлинное имя, так как он работает на секретные службы.
— На секретные службы?! — прозвучал общий возглас.
В общем хоре не приняли участие только две дебютантки, которые дуэтом задали вопрос:
— А что это такое?
Исключением стал и некий престарелый джентльмен, который настаивал на том, что секретные службы расформированы уже несколько лет назад.
— Он живет и работает под кодовым именем Мистер Грап, — продолжила Поппи и увидела, что лицо Николаса побелело. — Однако документ, подписанный самим Принни, подтверждает законность притязаний и права Грапа на титул Драммондов, а также их владения. Боюсь, Николас Стонтон, что вам снова придется стать лордом Максвеллом. Со временем вы вступите в права наследства, а ваш дядя настолько занят своей служебной деятельностью, что титул, земельные владения и денежные сундуки Драммондов остаются для него на последнем месте.
Общий вздох изумления.
— Покажите мне это кольцо! — потребовал Драммонд и посмотрел на Поппи так, словно она спятила. — А где же документ?
— Вот оно, ваше кольцо!
Поппи подбросила кольцо вверх. Еще один общий, уже не вздох, а стон, когда кольцо упало в самую гущу толпы.
— Еще минуту назад Грап был здесь, одетый в ливрею лакея, но вы все, конечно, не могли его узнать. Он настоящий мастер маскировки. У одного из слуг лежит на подносе документ. Доставьте себе удовольствие, попробуйте отыскать и документ, и кольцо.
Начались бурные разговоры, у многих нашлись увеличительные стекла в оправе, с помощью которых можно было быстрее отыскать упавшее на пол кольцо. Стоило поискать и документ и проверить, нет ли где поблизости пресловутого Грапа.
— Я презираю вас, Николас Стонтон! — выпалила Наташа. — Я выйду замуж только за того, чей титул не ниже герцогского.
— А что насчет ребенка? — послышался чей-то вопрос из толпы гостей.
— Какого ребенка?
Наташа скрестила руки на груди и надула губы.
— Так, значит… — Лорд Хауэлл запнулся, и лицо у него побагровело. — Значит, вы солгали?
— Я русская княгиня, — ответила Наташа и направилась к выходу, громко окликая своих слуг.
Было ли это наилучшим извинением, которое она могла принести за свое подлое поведение? Поппи недовольно хмыкнула, но на это не обратил внимания никто, кроме графини Ливен.
— Эта особа, — заговорила она Поппи на ухо, — не лучшим образом представляет нашу страну в Англии. Завтра утром я вышлю вещи Наташи в Санкт-Петербург. Ее мать отправит дочь в монастырь, на сей раз я в этом уверена. Сыграйте что-нибудь повеселее, — обратилась графиня к музыкантам маленького струнного оркестра, после чего направилась следом за Наташей.
Оркестр соответственно указанию заиграл венский вальс, но в это время какой-то странный, похожий на гогот шум донесся из дальней части зала, от дверей, выходящих в парк, которые вдруг распахнулись все разом.
Послышался собачий лай. Сопровождаемый несколькими громкими вскриками.
Поппи невольно приоткрыла рот.
«Николас Стонтон, — мысленно обратилась она к нему, — так это и есть отвлечение внимания, которое ты учинил, чтобы незаметнее выкрасть картину!»
Ну что за негодник!
Прокладывая плоскими лапами путь через целый лес шелков, атласов, муслинов и накрахмаленного полотна, по залу для танцев, гогоча и ковыляя из стороны в сторону, металось целое стадо гусей и требовало к себе внимания. Однако шум, поднятый птицами, не был ни в коей мере таким кошмарным, как тявканье корги.
Поппи судорожно вздохнула, когда увидела одноглазого корги Бориса. И он, и все остальные песики с энтузиазмом гоняли гусей, один из которых показался ей очень знакомым.
— Мои любимые собачки! — орала Наташа, и так громко, что голос ее перекрывал неимоверный шум. — Спасите их!
Послышались и другие громкие крики, а также звон и грохот разбиваемого о твердый пол драгоценного китайского фарфора и хрусталя. Музыканты продолжали играть вальс. Граф Ливен стоял рядом с оркестром, с лицом, мокрым от пота, не оставляя попыток навести, порядок и призывая к этому отчаянными возгласами.
— Я русский князь! — услышала Поппи крик Сергея. — Уберите от меня, этого проклятого гусака!
Ей чудилось, что происходящее похоже на сон.
Поппи твердо знала одно — она любит Николаса. Однако ни он, ни кто-либо еще не посмеет решить, будто картина ее матери может попасть в чьи-то другие руки, кроме ее собственных.
У нее вспотели ладони. Надо идти. Прямо сейчас. И выкрасть картину до того, как это сделает Николас.
Быстрый взгляд на Элинор и Беатрис принес Поппи удовлетворение: обе ее подруги делали то, что им полагалось делать. Облаченные в ливреи, с напудренными париками на головах, они быстро переходили с места на место, держа на поднятых достаточно высоко руках подносы с выложенными на них документами — подлинный документ находился в полной безопасности дома, — и гости усердно их разглядывали. Грап давно уже скрылся из глаз. Большая толпа гостей последовала за Беатрис к двери, ведущей в парк.
Элинор широкими кругами передвигалась по залу, вернее, пыталась это делать. Гуси и корги путались у нее под ногами, как, впрочем, и под ногами у всех, кто оставался в помещении.
Тетя Шарлотта, прижав ладонь к груди, бросилась к племяннице со словами:
