Капитан Макгенри поднял голову и спросил приглушенным от волнения голосом:
– Так вы муж Лайзы Микэ?
– Как видите, – начал объяснять Торн довольно суровым голосом, – она выбрала себе здесь укороченную форму ее настоящего законного имени; и получилось, что я женат на леди, известной вам под именем Лайзы Микэ. Вы, может быть, даже знакомы с ней?
Капитан Макгенри поспешно встал, похоже даже не услышав вопроса.
– Мои извинения, джентльмены, – сказал он возбужденно. – Скоро вернусь.
Через несколько минут он вошел с красивым молодым человеком невысокого роста, но держащимся так самоуверенно, как будто был шести футов роста, щеголявшим нарядной формой, какую им не приходилось еще видеть.
– Полковник Гамильтон, вот два джентльмена, о которых я вам говорил: Лорд Водсвортский, мистер Гленденнинг. Джентльмены, это полковник Александр Гамильтон. – Продолжая говорить, он собрал со стола документы Торна и передал полковнику Гамильтону, который спокойно и быстро прочел их.
– Хотя у меня нет желания совать нос в ваши личные дела, лорд Водсвортский, вы должны понимать, что необходимо выяснить некоторые…
– Отлично понимаю, – резко прервал его Торн. – Спрашивайте, что хотите, сэр. Отвечу на любой вопрос, – добавил он тихо. – Уверяю вас в этом.
Полковник Гамильтон принял это заверение, слегка приподняв брови и скривив губы. Они все сели снова, и расспросы начались с предельной учтивостью.
– Может быть, расскажете, как случилось, что вы и миссис Микэ так долго живете врозь?
– Миссис Холлоуэй – тогда она носила это имя – и я, – начал Торн, нарочито сделав ударение на этом факте, – поженились в Нью-Йорке в 1776 году. Сначала между нами не было никаких конфликтов по поводу преданности нашим сторонам. Война была новой для нас, и такими же были… наши чувства друг к другу. Я потерял брата на Лонг-Айленде, но тем не менее понимал точку зрения американцев. – Он слегка поморщился. – Однако затем тюрьмы в Нью-Йорке и тюрьмы-корабли на Ист-Ривер начали заполняться американцами – никто не скрывал, что они страдали. Лайза – моя жена – носила им хлеб, вино и медикаменты каждую неделю. В то же время в армию ушел ее брат, и когда мне приходилось уезжать от нее, мысль, что я сражаюсь не только против ее народа, но и, возможно, против ее брата, приносила ей ужасные мучения. Сейчас понимаю, что она считала себя предателем по отношению к своей стране, но, признаю, тогда еще не понимал силу внутреннего конфликта, разрывавшего ее на части. Во время кампании в Филадельфии умер мой дядя, сделав меня пятым виконтом Водсвортским. Встав перед необходимостью поехать в Англию со мной как с членом британского сословия пэров, моя жена предпочла остаться в Америке. Уходя от меня, отказалась даже сообщить, где будет находиться, чтобы мне не удалось разыскать ее и попытаться изменить решение. Все эти четырнадцать месяцев и даже более мои агенты искали ее, особенно после того, как я отказался от собственных бесполезных поисков и вернулся в Англию улаживать там дела. Как только смог, вернулся назад в Америку, чтобы найти леди Водсвортскую.
– Ваша жена знала, что вы будете разыскивать ее?
– Я написал в письме, которое ее родители переслали ей в ноябре 1778 года, что все равно найду ее. Она могла не знать точно, где и когда это случится, но уверяю вас, полковник Гамильтон, у нее нет сомнений по поводу моего поведения.
– Понятно. – Полковник Гамильтон задумчиво побарабанил пальцами по столу капитана Макгенри. – Если вы позволите мне удалиться на минуту, думаю… – Он прервал свои размышления, чтобы предложить капитану Макгенри: – Нашим гостям не помешает немного подкрепиться.
Полковник Гамильтон удалился в одном направлении, а капитан Макгенри в другом, и хотя комната уже в основном была покинута офицерами и просителями, Чарли и Торн с удивлением заметили, что их не выпускали из поля зрения два охранника, приставленные к двери.
Чарли сидел ссутулясь в кресле, приготовившись ждать, а Торн без устали ходил по комнате, про себя отмечая, что красивый письменный стол в углу, так же как и большое зеркало, украшенное сверху птицей Феникс, – английская работа, выполненная в стиле Чиппендейла. Набор белой посуды, стоящий в углу серванта, также оказался английской керамикой. И самым парадоксальным показался ему тот факт, что на металлической задней стенке камина – он наклонился, чтобы наверняка удостовериться в этом – красовался британский королевский герб.
Капитан Макгенри вернулся со слугой, принесшим на подносе две кружки эля, блюдо с орехами и вазу с яблоками.
Чарли горячо поблагодарил его и схватил поднос; Торн покачал головой и продолжил свою бесстрастную ходьбу.
Спустя четверть часа вернулся полковник Гамильтон в сопровождении человека внушительного роста, далее следовали два телохранителя.
Капитан Макгенри вскочил и удалился в дальний конец комнаты, телохранители вышли за дверь и установили наблюдение за ней.
– Ваше превосходительство, – доложил полковник Гамильтон, – вот эти люди.
Бедный Чарли, с пустой кружкой в одной руке и салфеткой на коленях, усыпанной ореховой скорлупой и огрызками яблок, страшно смутился, не зная, куда деть весь этот мусор, мешающий встать и приветствовать генерала Джорджа Вашингтона, главнокомандующего континентальной армией.
Торн, заметив трудное положение друга, выступил вперед и отвлек внимание на себя.
– Генерал Вашингтон! – Несмотря на свой штатский вид, он как солдат солдату отсалютовал американцу. – Это большая честь, сэр. – Он искоса посмотрел на Чарли, который к этому времени уже преодолел возникшие трудности, переложив все на поднос. – Разрешите представить моего друга, мистера Чарльза Стюарта Гленденнинга из Вирджинии, совершившего далекий и опасный путь в надежде вступить в американскую армию.
Чарли нервно поклонился, не зная, будет ли правильным отдать честь.
– Мистер Гленденнинг, – приветствовал его генерал Вашингтон с приятной неформальностью. – Рад видеть вас здесь, и особенно приятно, что вы родом из Вирджинии. Я не знаком с вами, но кажется, мы с вашим отцом работали вместе в парламенте. Припоминаю… это было в шестидесятых годах, и он представлял округ Энрико, не правда ли?
Чарли занервничал еще сильнее. Можно ли поправить командующего всеми армиями?
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – сдерживая волнение, решился юноша, – но наше поместье находится в Глен-Оуксе, и мой отец представлял округ Джеймс. К тому же папу выбирали, кажется, в семьдесят втором.
Джордж Вашингтон коротко кивнул.
– Ну, да ладно, однако в вас сразу признаешь одного из Гленденнингов – так же ярко проявляются фамильные черты, как и у вашего младшего брата.
